Сейчас

Краевск

Когда Олег проснулся, густое летнее солнце уже вовсю лилось из незашторенных окон в чистенькую комнату. Тонкий матрас еще вчера, не таясь, пообещал ему множество бессонных ночей – и не обманул. Гостевой дом, в который его заселили, при свете дня обернулся самым обычным, жилым. Хозяева, похоже, просто переехали к соседям на время столичной художественной экспедиции.

Олег умылся, стряхивая остатки привычного дурносонья. Прохладная вода остудила изъеденную экземой кожу: за последние месяцы с рук она перебралась на плечи и шею. Рядом с рукомойником обнаружился отрывной календарь, выпущенный еще до Потрясений и потому опоздавший лет на двести. Олег оторвал «вчерашний» листок, рядом с новой датой значилось – Ильин день.

На кухне Олега встретила Наталья – хозяйка, приветливая и подвижная.

– Проснулись? Вы ж вчера поздно так приехали, не ужинали, не распаковались. Так и думала, что проснетесь к обеду, и голодный наверняка. Решила вам завтрак сообразить.

На столе действительно стояли поджаристые румяные сырники со сметанной маковкой. Наталья села за стол вместе с ним, смотрела, как Олег, смущаясь собственной жадности, завтракает.

– А что вы делать-то у нас будете?

– Вы Архипова знаете? – Олег отпил сладкого, слишком горячего чая.

– Это художник, да? Что-то такое обсуждали в городе, когда запрет сняли. Он жил вроде еще до… – Наталья помахала рукой, не решаясь назвать то, что навсегда встало между «до» и «после».

– В Академии Реставрации предполагают, что он родился и работал в вашем городе. Меня отправили это проверить. Буду места искать, вдохновившие его главные работы, покопаюсь в архивах, может, найдется что-то из документов. Иногда, бывает, везет, и удается набрести на эскизы какие-то, работы незаконченные…

Олег осекся. Последний раз после такого его откровения в другом городке «работы» нашлись чуть ли не на следующий день. Краска даже как следует не высохла на трехсотлетних оригиналах.

– И что потом со всем этим делать?

– Везти в Столицу, обрабатывать, по Архипову сейчас много работ пишется. Реставрируем культуру.

– До нас-то новости сами понимаете, не очень доходят.

Во время первых Потрясений информационное и транспортное сообщение между городами где-то обрубило государство, а где-то сами люди, желая защититься от мародеров и возмутителей. А едва начали восстанавливать – грянули вторые. Когда все утихло, все замерли, боясь пошатнуть выстраданный хрупкий если не мир, то хотя бы спокойствие.

– Музей сделают. Дороги проложат, помогут с инфраструктурой.

– И люди поедут? – удивилась Наталья.

– Поедут, конечно. В Рязках, вон, как переоткрыли поэта местного, ездят постоянно, стихи читают, смотрят на пейзажи, надеются, наверное, вдохновиться, тоже написать.

По лицу Натальи Олег понял, что про рязкинского поэта она не слышала. До Краевска «открывание» поэта деревни еще не дошло.

– А что хорошего, что поедут?

Раз за разом, город за городом Олег слышал: «зачем». Ребенком Олег удивлялся, как так вышло, что культуру закрыли. Неужели, никто не возмущался? Протестное движение, конечно, было: и самопальные выставки, и самиздат, картины, гулявшие из рук в руки, устный фольклор, брошюрки, и стихийно вспыхивающие граффити в городе – то тут, тот там. И даже спектакли по подвалам играли первое время. Но мало, невозможно мало. И не только из-за страха. После Потрясений работы было столько, что собрать охотников сотворить и посмотреть на сотворенное почти не было. И если столичные еще как-то справлялись, то в таких городках люди думали, как выжить, было не до закрывшихся музеев и домов культуры. Да и закрывали все постепенно: сначала, отключили сеть – что это такое Олег представлял себе плохо, ему виделось что-то вроде громадной библиотеки, только работавшей быстро-быстро. Потом сократились телеканалы: исчезло кино, передачи об искусстве, музыкальные каналы. А потом уже добрались и до вещественного. Хорошо, что догадались прятать, а не уничтожать. Хотя на местах много кто переусердствовал. В Академии Реставрации была и отдельная кафедра, которая изучала искусство, существовавшее в период запрета, Олег сначала хотел учиться там, но на третьем курсе перевелся. Декан, Павел Сергеевич, настоял, сказал, что такие, как Олег, нужны им на передовой, в авангарде: ударники, своими руками заново собирающие культуру, а не архивные крысы, копающиеся в том, что ушло, и слава богу, что ушло.