Они остановились перед дверью с номером 317. Черновский приложил электронный ключ к замку, и дверь бесшумно открылась.

Палата оказалась просторнее, чем ожидал Алексей. Бледно-голубые стены, большое окно, сейчас занавешенное плотными шторами. В центре – медицинская кровать, окружённая различными приборами и мониторами. И на этой кровати…

– Лиза, – выдохнул Алексей, делая нетвёрдый шаг вперёд.

Она выглядела так, словно просто спала. Никаких видимых повреждений, никаких шрамов на лице. Кожа бледная, но не болезненно-серая, как он себе представлял. Рыжие волосы аккуратно расчёсаны и разложены по подушке. Она даже не была подключена к аппарату искусственной вентиляции лёгких – только тонкая трубка кислородной поддержки в ноздрях и несколько датчиков на висках и запястьях.

Алексей медленно приблизился к кровати, не в силах оторвать взгляд от лица жены. Он протянул руку, но замер, не решаясь прикоснуться, словно боялся, что она окажется иллюзией и растает от его прикосновения.

– Можно? – хрипло спросил он, глядя на Черновского.

– Разумеется, – кивнул тот. – Физический контакт может быть даже полезен. Знакомые прикосновения иногда стимулируют активность мозга.

Алексей осторожно взял Лизу за руку. Тёплая. Живая. От этого простого ощущения у него перехватило дыхание, а к глазам подступили слёзы.

– Почему? – с трудом выговорил он, не отрывая взгляда от лица жены. – Почему вы скрывали её от меня? Два года… Два года я думал, что она мертва!

– Это было необходимой мерой безопасности, – тихо сказал Черновский. – Состояние Елизаветы… уникально. Мы не могли рисковать.

– Рисковать чем? – Алексей резко повернулся к врачу, не выпуская руки Лизы. – Что может быть хуже, чем позволить мне считать её мёртвой?

– Мозг вашей жены стал проводником между нашим миром и измерением забытых минут, – вмешалась Вера, которая до этого молча стояла у двери. – Это крайне нестабильное состояние. Любое эмоциональное потрясение могло привести к полному разрыву связи с её телом. Или, что ещё опаснее, к расширению портала и высвобождению временных аномалий в наш мир.

– К тому же, – добавил Черновский, – была угроза со стороны Хронофагов. Особенно Веретенникова. Он давно охотится за подобными случаями. Людей, чьё сознание застряло между измерениями, он использует как… источники питания для своих экспериментов.

Алексей вспомнил странного посетителя с золотыми часами и почувствовал, как по спине пробежал холодок.

– Но если он так опасен, почему он просто пришёл в мою мастерскую? Почему отдал мне часы?

– Потому что ему нужны вы, – просто ответила Вера. – Точнее, ваша способность видеть и взаимодействовать с забытыми минутами. Часы были катализатором, пробудившим дремавший в вас дар.

– Я не понимаю…

– Веретенников знал о вашей жене с самого начала, – продолжала Вера. – Более того, есть основания полагать, что авария не была случайностью. Что это он создал временную аномалию, в которую попала Елизавета. Но её сознание оказалось сильнее, чем он ожидал. Вместо того чтобы стать идеальной "батарейкой" для его экспериментов, она заперла часть себя в забытой минуте, куда он не мог проникнуть. По крайней мере, напрямую.

– А вы? – Алексей вновь посмотрел на спящее лицо Лизы. – Вы тоже не смогли проникнуть туда и вытащить её?

– Мы пытались, – вздохнул Черновский. – Многократно. Но каждый человек создаёт свои забытые минуты, формирует их из собственных эмоций и памяти. Для Часовщиков они как закрытые комнаты со сложными замками. Мы можем видеть их, ощущать их присутствие в темпоральном потоке, но проникнуть внутрь…