– Зачем, зачем ты к ней ходишь? Я не понимаю. Я просто не понимаю происходящего.

Он ответил ей, но не очень уверенно:

– Не твое дело, с кем я провожу свое время. Твое дело – заниматься домом и детьми. И с тем, и с другим ты не очень пока справляешься.

– Что?! – завопила мать. – Да как ты смеешь говорить мне об этом! Я прекрасно воспитываю нашего сына. Он хорошо образован, у него манеры, он сытый и чистый. Чистый, в отличие от твоей душонки! Одно дело твои шашни с прислугой или пьяные пирушки с друзьями, оканчивающиеся в постелях, весьма отдаленных от постели твоей супруги. Я все могу понять, все вы мужчины кобели еще те. Но ходить в лес к какой-то потаскушке, регулярно ходить… Сколько ты это уже делаешь? Сколько времени прошло, прежде чем ты решился мне про все рассказать? Месяц? Два?

– Год, – отец покраснел. Микола видел это даже со своего места. А потом побагровел и поднял глаза, больше не смотрел в землю.

– Год? Целый год? Да если бы я могла от тебя уйти, если бы только было можно, я бы непременно это сделала сию же минуту.

– Не сделала бы.

– С чего ты такое взял?

– Куда ты пойдешь? Вернешься к своим бедным родителям? Или ты забыла, откуда я тебя вытащил?

– Я ничего не забыла! Я была самой красивой девушкой во всей деревне. Любой был бы счастлив жениться на мне.

– Была. Но что-то изменилось. Тебе уже не шестнадцать лет, и ты никакая уже не девушка.

Мать замахнулась. Первый раз в жизни замахнулась. Она не била даже своего сына. Никогда. И слуг не била, хотя могла бы. Она никого бы в жизни не обидела. Она замахнулась, но опустила бессильно руку.

– Я могу содержать тебя полностью до конца твоих дней. Построить тебе дом. Ты не будешь ни в чем нуждаться.

– А сам ты будешь жить со своей этой шлюхой?

– Не знаю. Наверное. Может быть и нет. Ты согласна? Я взял за тебя ответственность и я позабочусь, чтобы ты не умерла от голода.

– Я никогда в жизни не соглашусь на то, чтобы вся деревня судачила о том, что Марья не живет вместе с мужем, что он ее бросил. Никогда никто обо мне такого не скажет.

– Так что же будем делать?

– Брось ее, вернись в семью, давай все забудем, – взмолилась мама. – Все будет как раньше.

– Чтоб родилось что-то новое, что-то должно умереть. Я больше не люблю тебя, Марья, и никто из нас ничего не сможет с этим поделать. Если я и любил тебя раньше…

– Замолчи! Замолчи и никогда больше мы не вернемся к этому разговору. Скажи только…. Скажи только, как ее зовут.

– Моргана.

И тут земля затряслась, еда с прилавков посыпалась на грязную землю, люди падали и исчезали. Микола упал на бок. Его продолжало трясти.

…

– Эй! Мальчик! Мальчик!

Микола приоткрыл один глаз.

– Мальчик, ты живой? – до сознания доносился приятный девичий голос. – Ты что здесь спишь? Почему не дома? Мальчик, мальчик!

Микола вырвал руку из непрошенных объятий:

– Отстань! Кто ты такая?

Открыл оба глаза, повернулся на голос и обомлел. Перед ним на коленках сидела очень молодая девушка. Лет шестнадцати, с волосами такими темными, как крылья у ворон, в деревне таких не встретишь, с бледным лицом, и яркими, голубыми, как кусок неба, глазами. С обеспокоенным выражением лица она наклонилась к Миколе и трясла его, пытаясь разбудить.

– Я Моргана, и я тебе уже представилась и не раз, пока ты отбивался от меня и кричал. А ты кто?

– Я Микола. Гулял по лесу, прилег на траву и нечаянно заснул.

Девушка вскочила на ноги и давай смеяться:

– Ты заблудился, заблудился! Заблудился в трех шагах от деревни.

Микола тоже вскочил на ноги и сжал кулаки:

– Ничего не в трех шагах, в километре от деревни растут осины и клены, а тут кругом сплошные сосны или что это такое. И не заблудился я! Я знаю дорогу!