Месмер остался очень недоволен этим вечером, после которого сам Леруа сделался его противником, в чем он убедился через австрийского посланника в Париже, которому аббат Фонтана очень невыгодно отозвался об опытах Месмера со слов Леруа.
Вслед за тем граф Малбуа (Maillebois), генерал-лейтенант и придворный вельможа, но с тем вместе и академик, пожелал видеть у себя опыты Месмера, который с радостью на то согласился. Говорят, что эти опыты были удачны, и, по уверенно самого Месмера, один из приведенных им больных попеременно то пухнул под его рукою, то опять приходил в нормальное состояние. Собравшиеся у графа Малбуа гости остались довольны Месмером, точно как и сам хозяин-академик, но они объявили, что не будут разглашать об этом, боясь насмешек. Бывший при этом опыте Леруа советовал Месмеру искать славы путем практического исцеления больных.
Месмер по-видимому решился последовать этому совету, и в мае 1778 года (три месяца после прибытия своего в Париж) он поселился в деревне Кретейл (в двух лье или 7½ верстах от столицы), где и устроил клинику для медицинской практики.
Но едва началась эта практика, Месмер вдруг узнал, что кто-то от его имени, хотя и против его желания, просил королевское медицинское общество о наряжении особой комиссии с целью следить за успехами лечения месмеризмом. Он обратился с протестом к этому обществу и получил в ответ от секретаря, известного Вика д’Азира (Vicq d’Azyr), весьма сухое извещение, что комиссия от общества к нему не явится, потому что Месмер не соглашался на предварительный осмотр больных, а требовал, чтобы удовлетворились свидетельствами да честным словом. Правда, что эти свидетельства были выданы от парижского медицинского факультета, но этот факультет был тогда в сильной вражде с королевским обществом. Дело кончилось ничем.
Тогда Месмер обратился частным образом к двум членам королевского общества, докторам Андри (Andry) и Модюи (Mauduit), из которых последний занимался специально приложением электричества к медицинским целям, но и с ним он никак не мог согласиться.
Он решился вновь обратиться в академию наук с просьбою освидетельствовать пользуемых им в Кретейле больных. Но когда президент Леруа начал читать письмо Месмера, то двое из членов, именно доктор Вик д’Азир и натуралист Добантон (Daubenton), сотрудник Бюффона, воспротивились этому чтению, утверждая, что академии не следует обращать внимания на Месмера. Большинство разделило это мнение.
В таком положении Месмеру оставалась только апелляция к общественному мнению. Он так и поступил, обнародовав, что он обращался с просьбою к академии наук – рассмотреть и проверить истину его опытов и их результаты, но что академия вовсе не желает убедиться в их истине. Засим ему остается оставить академию в покое[6].
Кажется, что в душе своей Месмер был очень доволен таким горделивым пренебрежением академии, на которое он почти заранее рассчитывал. Ему вовсе не хотелось иметь дело с учеными обществами, а с правительством. В самом деле, говорит Алекс. Бертран, историк животного магнетизма во Франции, только ради сношений с правительством благоприятный отзыв королевского общества или академии наук мог быть полезен Месмеру. Публика и без того была к нему расположена, и больные прибывали к нему в таком числе, что он не знал, как удовлетворить всем требованиям; с другой стороны, он не встречал никакой административной помехи для своей медицинской практики. Месмер был бы даже доволен, если бы медицинское ведомство стало запрещать ему продолжение лечения: он бы обратился к королю; нарядили бы комиссии; стали бы проверять его опыты и следить за успехами его методы: а это именно ему и было нужно. Он всегда желал, чтобы правительство заинтересовалось его делом, и надеялся продать ему открытую им тайну. Он искал прямо покровительства короля и его министров, а не академии и врачей. Месмеру не столько нужна была слава, как денежные выгоды, присовокупляет Бертран