Удовольствия от учёбы он не получил и впоследствии называл годы, проведённые в школе, потраченными напрасно. Хотя, конечно, были в его жизни и светлые моменты. Дарвина уважали и ученики, и учителя как потомка знаменитого предка Эразма Дарвина. Чарльз пристрастился к чтению (и читал вовсе не любовные романы или приключенческие книжки). Наконец, он не оставил своего увлечения коллекционированием всего и вся, собрав гигантские коллекции всякой всячины.

Если сам Чарльз относился к выговорам учителей достаточно индифферентно, то папаша Роберт ужасно расстраивался. Эразм подавал хорошие надежды. Блистательно училась Кэтрин. Все дети были как дети, а Чарльз… Роберт Дарвин считал, что из младшего сына не выйдет никакого толка. И не скрывал от мальчишки своего разочарования.

Став уже всемирно известным, осыпанным наградами учёным, Дарвин с теплом вспоминал о своём отце. Обиды не было никакой – Чарльз прекрасно понимал настроение своего огорчённого родителя. То, что отец принимал за «врождённую тупость», было особенностью мышления Чарльза. Он был человеком «позднего зажигания». Мысли в его мозгу зрели годами. Но… каков результат!

Летом 1825 года отец решил, что смысла в дальнейшем обучении Чарльза в Шрусберской школе нет. Нужно было думать о будущей профессии. У самого Чарльза, увлекавшегося природой и коллекционированием, каких-либо идей не было. И отец решил – пусть мальчик идёт по пути отца.

В июне 1825 года Чарльз, закончивший 7 классов Шрусберской школы, стал учеником-ассистентом частной практики отца. Впереди было поступление в Эдинбургский университет, который Роберт Дарвин считал лучшим учебным заведением на свете. А пока Чарльз вместе с отцом принимал больных и разъезжал по селам и городкам графства Шропшир.

Приезжая в какой-либо городок, отец открывал кабинет. И к доктору Дарвину стекалась местная беднота. Кому нужно было послушать лёгкие, кому выписать порошки от головной боли, кому подлечить радикулит. Больных хватало. И Чарльзу приходилось крутиться, чтобы поспеть за отцом.

В эти два с небольшим месяца практической работы санитаром (а Чарльз выполнял функции санитара, аптекаря, регистратора и просто мальчика на побегушках) юный Дарвин понял, как ему казалось, суть работы врача. Первое, что ему очень нравилось, это помощь людям. Второе – он был как никогда близок к любимой биологии, к науке, которой Чарльз ещё толком не знал, но испытывал неодолимую тягу.

В конце августа 1825 года Роберт Дарвин закрыл на время приём больных, собрал нехитрые пожитки, чтобы обеспечить Чарльза самым необходимым на первое время, и отправился с сыном в Эдинбург.

Чарльз поступил на медицинский факультет Эдинбургского университета без особых усилий – сказались его усидчивость и старательность в годы школьной учёбы.

Отец уехал домой, а Чарльз начал жизнь студента. Не вполне самостоятельную, поскольку на жизнь себе он ещё не зарабатывал и существовал на деньги отца. И вскоре выяснилось, что… медицина ему не нравится. Он должен был стать хирургом. Но хирургия – дело жестокое (об анестезии тогда и не помышляли). И сердце Чарльза обливалось кровью, когда он наблюдал живые операции университетских хирургов.

Не нравились ему и другие предметы, которые он находил скучными – терапия, основы аптекарского дела и прочие медицинские премудрости. Его хватило месяца на три. Сдав кое-как первую сессию, Чарльз стал ходить на занятия через раз. И вторую сессию сдал с большим трудом и огромным количеством «хвостов».

Чем же он занимался, сбегая с занятий по медицине? Чарльз познакомился с отличным университетским таксидермистом Джоном Эдмонстоуном, преподававшим на факультете естественной истории. На этот факультет Дарвин на следующий год и перевёлся, скрыв этот огорчительный факт от отца.