— За помощью мы к тебе пришли, матушка Премудрая. Мы договор с Лесом чтим, коли с Лесу что взято —  завсегда добрый откуп даем, как от веку заведено было, и тебе, матушка, подношения делаем, как должно. Ныне же приключилась у нас беда —  не беда, а все ж досада изрядная: заявилась к нам в Малые Ели тварь лесная. Скотину да ребятишек пугает, по кладовым шарит: что не перепакостит—  то перепаскудит. Собак перебаламутила: с утра до ночи перелай не утихает, а к ночи наново подымается! Ты уж не оставь нас в горести, а уж мы честь по чести отдаримся!

Двое мужиков, те, что помоложе, выскочили за ворота —  и вернулись, волоча вдвоем за ручки корзину.

И не успели они еще поставить ее перед крыльцом, как Гостемил Искрыч, незримый для гостей, зашептал мне справа в ухо:

—  Голова сырная, лопатка баранья копченая, свиной колбасы кровянки —  круг, масла коровьего, в печи топленого —  крынка, лук летошний —  косица в локоть, и лещей вяленых связка в полдюжины хвостов… 

Он перечислял, а я по голосу уже понимала: ехать придется. И хотя кровяная колбаса —  это фу, лучше бы сала копченого кусочек положили, тоненький, с мяными прослоечками, на крайний случай и соленое сгодилось бы. Но если я такие богатства упущу —  рачительный домовой меня запросто с довольствия снимет, а если и не снимет, то уж точно на пустые каши переведет. 

—  Надо ехать, матушка, — подтвердил Гостемил Искрыч. —  Изрядно их, верно, лесная нечисть одолела, если так расщедрились!

Я почувствовала, что краснею: домовой оказался куда менее корыстен, чем я о нем думала. И гораздо благороднее, чем я…

А мужики, не слышавшие слов моего советчика (и, чего уж там —  советника!) переглянулись, встревоженные моим затянувшимся молчанием:

—  Помоги, Премудрая! Старосты нашего, Демида Демьяныча, свинья опоросилась до срока, да поросят и пожрала, у бабки Парани у коровы-кормилицы молоко пропало, у моего соседа Митрия куры со двора разбежались, так их напугала тварь окаянная, что и сами не возвращаются, и Митрий с женой и ребятишками сыскать не могут! Не оставь пропадать, матушка: совсем житья ведь никакого не стало!

Невидимый домовой вполне слышимо сопел по правую руку, по левую —  тревожно заглядывал в глаза дворовый пес…

И я не вынесла прессинга. Понимая, что делаю отчаянную глупость и берусь за работу, которую выполнить не смогу просто ввиду отсутствия нужных умений и возможностей, сказала:

—  Хорошо. Взгляну я на ваше чудище лесное.

Как там говорится?

“Коготок увяз —  всей птичке пропасть”, “попала собака в колесо —  пищи, но беги”, “взялся за гуж —  не ной, что не дюж”, и другие народные мудрости, иллюстрирующие невозможность вовремя выскочить из неприятностей, в которые меня втравила одна Премудрая карга!

В дом вернулась мрачная. 

Что я буду делать с существом, с которым не смогла справиться целая деревня местных, не имелось ни малейшего представления. 

Окей, гугл, можно ли изгнать нечисть каменной рожей?

Стояла посреди комнаты, взбивала пышно в голове ворох глупых мыслей, чтобы понадежнее спрятать под ним одну-единственную: мамочки, оно меня сожрет, оно меня точно сожрет!

—  Долго до этих Елок ехать?

—  До Елей! —  поправил меня тут же материализовавшийся рядом Гостемил Искрыч.

И я неожиданно рассердилась:

—  Да хоть до Сосен! Долго мне на их телеге трястись?

—  Да как можно, матушка! —  всполошился домовой. —  Невместно тебе на телеге! Никак не можно! Старая хозяйка вороной обора…

Гостемил Искрыч наткнулся на мой недобрый взгляд, и осекся. 

—  Да вот Булат, конь твой верный —  он и отвезет! 

Что ж. Час пробил. Пора настала.