Все замерли и затаились как мышки. Над головами послышались голоса немцев. Они о чем-то живо переговаривались. Но смысл их разговора никому не был понятен. Их шаги стали все ближе и ближе. Если немцы достигнут оврага, то тут же разоблачат беглецов и расстреляют всех в этом же лесу. Партизаны почему-то не открывали огонь. С каждым шагом сердце на начинало стучать все быстрее, казалось, что многочисленные биения сердец могут выдать немцам присутствие ребят. Казалось, что каждый вдох приближал смерть, которая подкрадывалась все ближе и ближе. Вдруг показалась нога немецкого солдата, который встал на край оврага. Его голос прорезал тишину, которая зазвенела от боли.

– Wir werden nicht durch die Schlucht gehen. Zutief.1

Край осыпался под тяжестью немецкого солдата. И дети зажмурились. Немец стоял прямо над ними. Они сейчас все как один думали только о том, почему же партизаны не стреляют, уже пора, вот он, здесь, враг. Откуда же было тогда знать бедным измученным ребятишкам, что партизан было втрое меньше немцев, что советские винтовки были против вражеских пулеметов. Нет, здесь просто так нападать бесполезно. Нужна своя тактика, свой ход действий. Они решили ждать и обступить врагов, захватив в кольцо. Им лишь надо было выкроить время. Почти смыкалось кольцо советских бойцов вокруг захватчиков. Они застанут их врасплох. Партизаны прицелились. Но вдруг голова немецкого солдата наклонилась над оврагом, обнаружив ребят.

Златослава, сидевшая рядом, судорожно шарила рукой по холодной земле в надежде отыскать что-то твердое, пока не наткнулась на палку именно в ту секунду, как голова немца высунулась прямо над ней. Златослава не стала терять ни секунды. Выпрямившись во весь рост, она с силой обрушила палку на голову немца, и тот рухнул в овраг без сознания. Вдруг загремели выстрелы. Партизаны открыли огонь. Тишина начала раскалываться от громких криков и залпов. Казалось, что эти минуты повисли высоко над землей, время утратило свою текучесть и остановилось.

Ваня растерянно кидал взгляд то на воспитателей, то на немцев. Ему казалось, что его маленькое сердечко вот-вот вырвется из груди то ли от страха, то ли от безысходности. Он, словно взрослый, все прекрасно понимал. Да, возможно и есть шанс на спасение. Но разве можно мечтать, чтобы они смогли спастись все вместе и продолжить свой трудный изнурительный путь? Слезы потекли по нежным детским щечкам. Но он не переставал осматриваться кругом, кидая взгляд изредка на Златославу, которая прижимала к груди пятилетнего мальчика. Вдруг Ваня прищурился, за деревом блеснула световая вспышка. Как еще она не ускользнула от заплаканного взгляда ребенка?! Мальчик сразу же понял, в чем ее причина. За деревом прячется фриц. Несомненно, вот высовывается край его пулемета. Без труда была ясна цель. Фриц ясно смотрел на воспитательницу, которая оказалась виновницей начавшейся перестрелки, которая первая вступилась за ребят. Еще минута…секунда, скорее мгновение и…

Ваню передернуло, он вскочил со своего места и кинулся к Златославе, пытаясь разогнаться как можно быстрее, чтобы у него хватило силенок откинуть ее правее прицела. Парнишка несся со всех ног, перепрыгивая лежащих и сидящих ребят, запинаясь об коряги, но не замедляя бега. Он добрался до воспитательницы меньше чем за секунду и успел. Прогремел выстрел. Он был резче и яростнее остальных. Болезненнее предыдущих. Ванино тело пробила дрожь, он затрясся, тяжело сглатывая. Боль прорезала все его тело, особенно плечо. Да, мальчик успел, в этом сомнения не было. В эту же секунду партизаны смогли вычислить этого последнего, прячущегося за деревом, фрица, и всадить ему пулю в лоб. Путь к спасению был расчищен, и Ваня, закрывая глаза, невольно улыбнулся. Последним его ощущением были нежные руки воспитательницы, которая сразу же подхватила его. Ваня не слышал, что она пылко говорила, но почувствовал ее слезы на своих волосах и лбу.