– Кто? – Мезенцев подался вперёд.

– Я не знаю, – Ольга прошептала, сжав пальцы в болезненной судороге.

Воронцов шумно выдохнул. Глаза его бегали по комнате.

Мезенцев внимательно всмотрелся в лицо девушки. Страх, разъедающий изнутри, не мог быть наигранным.

– Ты что-то видела? – спросил он.

Ольга резко подняла голову. Губы её задрожали.

– Я… я не знаю, но… в ту ночь… когда она ушла… я не могла уснуть. Я выглянула в окно. Туман был слишком густым… и… он шевелился.

Тишина в комнате сгущалась.

Где-то вдалеке завыла собака, и Ольга вздрогнула.

– Я хочу, чтобы это было сном… Но я знаю… оно забрало её.

Мезенцев встал, не говоря ни слова, и подошёл к двери. Воронцов с волнением следил за каждым его движением, но ничего не говорил. Ольга продолжала сидеть в кресле, её взгляд потухший, словно часть её души растаяла, как дыхание на холодном стекле.

– Благодарю вас, Ольга, – сказал Мезенцев сдержанно. – За ваши слова. Это важно.

Он кивнул её матери, которая стояла неподалёку, с беспокойным выражением на лице.

– И вам спасибо за терпение, – продолжил он. – Надеюсь, эта тяжёлая ноша скоро покинет ваш дом.

Женщина только тяжело вздохнула и склонила голову в ответ.

Они вышли из комнаты и направились к выходу, где их уже ждал Воронцов. Мезенцев задумчиво ступал по деревянному полу, ощупывая каждый шаг, словно ожидая, что вот-вот услышит очередной тревожный звук. У двери он остановился и обернулся.

– Я постараюсь найти ответ, – сказал он, не добавляя лишних слов. – Покой вам.

Мезенцев перешагнул порог, и Воронцов последовал за ним. Воронцов быстро шагал рядом и, когда они оказались у экипажа, распахнул дверь. Мезенцев сел первым, Воронцов последовал за ним. Дверь захлопнулась с глухим звуком, и карета тронулась вперёд. Лошади спокойно двинулись в туман, не замечая особой разницы между тенью и светом.

Мезенцев скрестил руки на груди и устремил взгляд в окно, обдумывая собранные факты. Он не верил в мистику – за каждым событием скрывались лишь человеческие страхи и слабости, которые можно было разгадать, если следовать логике.

– Ну что, Николай Васильевич, – сказал Воронцов, с явным облегчением в голосе. – Как думаете, что это всё значит?

Мезенцев чуть прищурился, продолжая следить за тем, как туман поглощает всё вокруг. Он молчал некоторое время, прежде чем ответить.

– Я ничего не могу утверждать, пока не увижу больше фактов, – произнёс он, зловеще глядя в расплывчатые тени. – Пока что это всё больше напоминает… страшные сказки.

– Но если это правда, – продолжил Воронцов, – тогда что мы будем делать? Мы можем что-то предпринять?

Мезенцев обернулся к нему, его глаза были холодными и решительными.

– Мы будем искать связи. Анализировать каждую деталь, каждый шаг. Пока у нас нет доказательств, только слова, – сказал Мезенцев, его голос стал твёрдым. – Но эти слова могут быть не более чем страхами. Нам нужно искать факты, чтобы понять, что скрывается за ними.

Когда карета наконец подъехала к его дому, Мезенцев открыл дверцу и встал. Воронцов наблюдал за ним, пока тот не вышел на улицу, где царила задумчивая тишина.

– Спасибо, Александр Петрович, – сказал Мезенцев, вытягивая руку и закрывая дверцу. – Лучше всего подумать обо всём в тишине. Надо вернуться к фактам, ничего кроме этого.

– Конечно, Николай Васильевич, – ответил Воронцов и лёгким кивком дал знак кучеру ехать дальше.

Мезенцев поднял воротник пальто и обернулся к своему дому. Двухэтажное здание из тёмного кирпича выделялось среди соседних особняков сдержанностью архитектуры – никаких излишеств, строгие прямые линии, высокие окна, затянутые тяжёлыми шторами. Лишь фонарь у входа освещал массивную дубовую дверь с тяжёлой латунной ручкой. Дом не был роскошным, но надёжным, как и сам его владелец.