– Она изменилась, – глухо произнёс он.

Детектив внимательно посмотрел на него.

– Как именно?

Отец Марии провёл рукой по лицу, словно отгоняя тяжёлые воспоминания.

– В последний месяц перед исчезновением она почти не разговаривала. Стала молчаливой, замкнутой. Вечно казалась уставшей… Иногда она просто сидела у окна, смотрела в пустоту.

Мезенцев прищурился.

– Смотрела куда-то или на что-то?

Мужчина сжал пальцы.

– На что-то.

Детектив медленно кивнул.

– А когда говорила, то… – отец Марии запнулся, словно не был уверен, стоит ли продолжать.

– То что?

Он взглянул на Мезенцева, и в его глазах мелькнул страх.

– Она рассказывала о снах.

Воздух в комнате стал гуще.

– О каких снах?

– О дыме. Чёрном дыме, – прошептала мать Марии.

Мезенцев медленно перевёл на неё взгляд.

Она дрожала.

– Он приходил к ней во сне. Окутывал её. Говорил с ней… – её голос сорвался.

Детектив подавил непроизвольный озноб.

– Она слышала голос?

Мужчина медленно кивнул.

– Говорила, что он шептал ей.

– Кто?

Мужчина не ответил.

Женщина нервно сжала подол платья.

– Она изменилась, – повторила она. – Взгляд… движения… однажды я зашла к ней в комнату и увидела…

Она судорожно вдохнула.

– Что увидели?

Женщина прижала ладони к губам.

– Она стояла перед зеркалом.

Мезенцев ждал.

– Она говорила сама с собой.

Где-то в глубине дома скрипнуло дерево.

– Но это был не её голос, – прошептала мать Марии.

В комнате повисла давящая, тягучая тишина.

Пламя в камине дрогнуло.

– Какой это был голос? – тихо спросил детектив.

Женщина сжалась, будто её ударили.

– Глухой. Глубокий. Чужой.

Ветер за окном ударил в стекло.

Мезенцев медленно выдохнул.

– Она говорила вам, кто это?

Мужчина покачал головой.

– Нет. Только одно слово.

– Какое?

Отец Марии поднял на него затравленный взгляд.

– Он.

Детектив смотрел на него, но мужчина отвёл глаза.

– Вы не знаете, почему вашу дочь могли выбрать?

Греков резко сжал кулаки.

– Что вы хотите этим сказать?!

– Простите, но мне нужно понять, что объединяет этих девушек. Что угодно, может какие-то связи между семьями были?

Женщина отвернулась.

Мужчина молчал.

Но в этом молчании что-то было.

– Вы уверены, что ничего не связывает Марию с другими пропавшими девушками?

Мужчина стиснул зубы.

– Ничего. Они все разные.

Но Мезенцев чувствовал, что тот врёт.

Тишина растянулась, как тень по стене.

Детектив медленно встал.

– Благодарю вас за время. Если вспомните что-то важное – дайте мне знать.

Женщина не ответила.

Когда он уже был у выхода, её голос разорвал тишину:

– Детектив!

Мезенцев обернулся.

Её губы дрожали.

– Пожалуйста… – её голос сорвался в хрип. – Найдите его.

Детектив замер.

Она не сказала: убийцу.

Она два раза сказала: его.

Когда он вышел на улицу, город показался ещё холоднее.

Снег кружился в воздухе, улицы были пустынны, но…

Чувство чужого взгляда не исчезло.

Он достал из кармана крестик.

Металл был ледяным.

Мезенцев ступил на крыльцо, и ледяной воздух тут же впился в лицо, пробираясь под воротник пальто. Город дышал зимним холодом, смешанным с гарью топящихся печей, сыростью талого снега и кисловатым запахом конского пота. Он машинально сунул руку в карман, нащупал помятый кисет, выудил папиросу и чиркнул спичкой. Пламя дрогнуло на ветру, осветив его лицо на краткий миг, прежде чем исчезнуть. Первый глоток дыма согрел горло, чуть прояснил мысли, но не рассеял тяжесть, с которой он вышел из этого дома.

Он стоял перед особняком Грековых, наблюдая, как редкие прохожие кутаются в шарфы, спешат по своим делам, будто никто из них не замечает, что творится в этом городе. А может, они и правда не замечают? Может, страх поселился только в тех, кто столкнулся с этим лицом к лицу?