Мезенцев, не думая, вытащил сигарету из кармана, быстро прикурил и сделал затяжку. Дым наполнил его лёгкие, но не принес никакого успокоения. Он сделал ещё одну затяжку, потом ещё одну. Не мог остановиться. Сигарета в его пальцах становилась всё короче, но всё равно не могла унять огонь, который пылал в его голове. Его разум зациклился на том, что случилось. Что, чёрт возьми, это было? Где он вообще был? Почему эти образы не уходили, почему прилипли к сознанию, как грязь под ногтями, от которой не оттереться?

"Просто устал", – подумал он, пытаясь убедить себя. "Да, вот в чём дело. Много работы. Разум сыграл свою роль. Всё нормально." Но в глубине его сознания, где оставались последние уголки разума, что-то не отпускало. Этот голос. Этот шепот, который больше не исчезал. Он ощущал его в самой душе, он был уже не просто в воздухе – он был внутри него.

Сжав зубы, Мезенцев вытащил очередную папиросу и снова закурил. Но даже дым не мог замолкнуть в его голове. Вся его сущность ощущала себя чуждой, словно мир вокруг стал слишком плотным, а он – пленником в нем. "Нужно отдохнуть", – снова попытался он сказать себе. Но голос в его голове продолжал звучать, как холодный шепот: "Ты не уйдешь, Николай…"

Мезенцев стоял у окна, его взгляд блуждал среди размытых огней города, скрытого под плотным снежным покрывалом. Мрак сгустился, захватив всё вокруг, и город словно поглотил себя в тумане. Он устал, но мысли не давали покоя. Мозг упорно возвращался к событиям, произошедшим в церкви. Он не мог избавиться от чувства тревоги, которое не давало ему покоя с того самого момента, как он покинул её стены.

Он подошёл к столу, опустился на кресло и вытащил блокнот. Достал карандаш и начал медленно перерисовывать символы с крестика, который нашёл в церкви. Чем дольше он смотрел на них, тем более странными и зловещими они казались.

Мезенцев вдруг вспомнил об отчёте о вскрытии. Эти строки сами всплыли в голове, чёткие, как будто он только что снова их прочитал.

«Тело женщины, 19 лет. Крайняя степень истощения. Органы внутренние повреждены, обуглены. Гортань цела. Причина смерти не установлена.»

Он не знал, почему именно сейчас вспомнил эти слова, но они не выходили из головы.

Органы, обугленные, словно они прошли через пламя, но гортань осталась целой. Это было невообразимо. Всё противоречило тому, что он знал о человеческом теле. Он знал, что после ожогов остаются следы, что ткани теряют свою структуру. Но здесь всё было иначе. Девушка была сожжена, но не снаружи. Это был именно внутренний ожог. Кто-то или что-то выжигало её изнутри.

Он глубоко вздохнул, но мысли обрывались на этом. Как могла девочка – 19 лет, такая молодая – стать жертвой такого чудовищного насилия? И почему её тело оказалось именно в той церкви? Почему крестик, который он нашёл на полу, оказался здесь? Он не мог ответить на эти вопросы, а каждый новый факт только добавлял вопросов.

Что-то было странное, зловещее в этих событиях. Он не мог избавиться от ощущения, что его кто-то запугивает. Или же он сам пытался придумать объяснение, чтобы не смотреть в глаза ужасной правде. Он отчётливо помнил, как слышал голос, как почувствовал что-то сверхъестественное в воздухе. Может, это была просто усталость, нагоняющая галлюцинации?

«Это всё бред», – сказал он вслух, пытаясь прогнать страх.

Он посмотрел на крестик и вновь задумался. Откуда он взялся? Почему он был на полу в том месте? Ответ был где-то рядом, но он не мог найти его.

Мезенцев задумался. Он знал, что в Казанском соборе могут быть те, кто разбирается в таких крестах. Возможно, там он найдёт ответы, которые помогут ему понять, что за вещь оказалась в его руках. Решение было принято: утром он отправится туда.