«Что же делать?» – думал он, сжимая кулаки.

На самом деле ответ был прост: он должен был развернуть судно и вернуться в Элюр; пришвартовавшись в ближайшем порту, сопроводить расколотую душу девицы в город мёртвых и сообщить грозному Ян Вану о преобразовании.

Вот только ноги не слушались хозяина, а костяшки пальцев побелели от напряжения. (В эту минуту Чжи Маолун сознал, что у него недостаточно сил для отказа от молодой госпожи.)

– Я должен что-то придумать, – шептал он, лбом прижимаясь к двери.

Внезапно ему в голову пришла мысль: он плывёт в Атру – город полный света и цветов. Ведь именно там его ждал бог Смерти со своей свитой. (Вот только в этот раз Чжи Маолуну предложить было нечего – душа, которая казалась целой, оказалась разбитой на части.)

«Но вдруг, что-то выгорит? Однако есть ли смысл заходить в порт?» – размышлял он, кусая губы.

***

В это время госпожа Фу пыталась выдавить руками иллюминатор. Но ей не хватало сил, чтоб повредить Цинъян. Из-за этого девушка злилась. Она с рычанием смотрела в сторону горы Цяньшань, чувствуя внутри тоскливую пустоту.

Чжи Маолун ни раз видел терзания юных девиц – он многих собрал для Небесного Гарема. Однако, ни одна душа не смогла пробудить в его сердце столь сильное, пронзающее чувство.

Капитан и сам не понял, когда вынул из-за пазухи талисман призыва. Но придя в себя, назад его не убрал. Вдохнув глубже, он прикрыл глаза и сконцентрировал свой Светлый Ци в пальцах. Тонким искрящимся потоком потекла она в лист бумаги. Символы, начертанные киноварью, тут же засветились мягким светом. И госпожа Фу, почувствовав присутствие живой мужской энергии, вновь метнулась к проёму. Она с силой ударила в дверь и заскулила – петли скрипнули, но не подались.

– Я достану тебя, – нечеловеческим низким голосом пообещала девица. – Вскрою! Выпотрошу, как рыбу… Чуешь? Чуешь запах? Это страх… Твой страх.

Со стороны всё это походило на одержимость. Эманации неконтролиркемой ярости и жажда убйства прорывались наружу, вызывая у бессмертного не самые приятные чувства. И хотя он слышал каждое слово – сам таил молчание. (Чжи Маолуг знал: это говорит не сама госпожа Фу – это скрежетчет та тёмная хмарь, живущая в сердце любого человека.)

«Душа – это сосуд. Что в него положишь при жизни, то получишь во время смерти. Не просто ж так молодая госпожа в реку бросилась», – думал он, пытаясь связаться с Небесным Чиновником по духовной связи. – «Что произошло? Каким был момент, сподвигший на столь отчаянный шаг и преобразовавший светлый лик в одутловатую рожу?»

(Мысли капитана метались. Но они беспочвенными не были. Страсть, ненависть, зависть, злоба, ревность, алчность, гордыня, тщеславие и много чего ещё тяжёлым грузом падает в душу, как в бездонный карман. А после тянет человека вниз, стоит тому выпасть из зоны комфорта.)

В подтверждение мыслей девица снова попыталась высадить деревянный заслон. Вонзая ногти в дверь, она оставила на поверхности борозды. В мягких подушечках пальцев остались занозы.

От каждого такого броска капитану становилось дурно. Зажав уши, он старался не слушать желчь, текущую из рта особы. Но внутри него уже разгорался огонь – сила, возложенная на плечи самим богом Смерти.

Злость Чжи Маолуна нельзя было назвать пустяковой. Он презирал тех, кто сотворил с молодой госпожой такое. Он ненавидел тех, кто вынудил её свести счёты с жизнью. Ведь то, что Фу Биюй самоубийца, капитан знал наверняка – чувствовал это фибрами своей души. И сам желал мести.

– Нельзя поддаваться эмоциям, – в это же время твердил он, пытаясь связаться с Ян Ваном.