Я сидел в гостиной в кресле, которое когда—то купил мой отец на распродаже, сказав маме, что оно самое удобное в мире. На столе, около камина, стояла корзинка с имбирным печеньем. Цветные звёздочки из глазури блестели в тихом треске дров. Я не чувствовал себя спокойно. Первое декабря клеймилось в моей голове, меня охватила паранойя, но ни убийц, ни подозрительных людей в чёрных пиджаках я не видел. Неужели мне всё это почудилось, или Би действительно так хорошо выполняет свою работу?

– Дом, – позвала мама, – иди открой дверь. Кто—то стучал.

Я поднялся с кресла и, улыбнувшись, направился в прихожею. Венок с Санта—Клаусом мне подмигивал. Жуткий дед, если честно, надо будет купить новый в следующем году. Я потянул за ручку.

На пороге стоял мужчина – низенький брюнет в белых брюках, чёрном бушлате, покрытом снегом, тёмно—синем свитере с горлом (ну, да, мой, с оленями, тут инфаркт схватил). Я незамедлительно узнал человека. Он улыбался, держа в руках небольшую коробку с голубой лентой.

– Здравствуйте?

– Добрый вечер, Доминик, – прошептал он.

– Что Вы здесь делаете?

– Вас сторожу. В дело вмешались все: и правительство, и фашисты. За голову Доминики выкатили нехилую сумму. Боюсь, что сидеть на дне слишком долго вы не сможете.

– А Вы?

– Я имею чистейшее представление о том, как будут действовать киллеры. Поиграем сначала в «паровозик», а потом в ящики, – прошептал Би, намекая глазами на маму, которая появилась за моей спиной, – С Рождеством!

– И Вас.

– Я переехал сюда буквально только что, извините за внезапный визит, Миссис Кейн.

– Аманда. Это Доминик – мой сын.

– Бингхэм, – улыбнулся мужчина.

– Зайдёте? – пригласила мама. – Вы кажетесь одиноким.

– Кстати, я не знал, что можно подарить вашей семье, поэтому принёс сервиз из японского фарфора, – он протянул коробку.

– Батюшки, таких же не найти и во всей Британии, даже в интернете.

– У меня есть друзья в Японии.

– Заходите! Нельзя праздновать Рождество в одиночку, – мама взяла Би за руку и затащила в дом.

Я молча наблюдал за ним. Брюнет снял пальто, улыбнулся. Он был похож на доброго дядюшку, выглядел уж слишком безобидно. Я не верил ему, замечая, как легко эта маска путает людей.

– Доминик? – меня тронули за плечо.

– Дом, если ты будешь меня так пугать…

– Ладно тебе! – девушка обняла меня, и моё сердце ухнуло вниз.

– Доминика, знакомься, это Бингхэм – наш сосед, – мама представила брюнета, – Это Доминика.

Девушка нахмурилась. Неужели узнала?

– Очень приятно, – Би улыбнулся. В чернильных глазах светилась радость и что—то ещё непонятное мне.

– Взаимно. Вы кажетесь мне знакомым.

– Не уверен, что мы встречались, я в течение двадцати лет жил в Азии.

Я задумался. Зачем он ей врёт? Почему он не посвящает Доминику в курс дела? Боится или имеет план? Мне казалось, что Би и девушку связывали не только похищение и возможный стокгольмский синдром. Было там что—то, чего не знает или не понимает Доминика и умалчивает Би.

***

Шли недели. Би не появлялся у нас, я видел его через окно дома, когда уходил по делам. Мама вечерами учила Доминику вязать. Мне кажется, если бы не возраст и мои чувства, она бы удочерила девушку. Я чувствовал себя нормально и спокойно, попивая чай на кухне. Наверное, я начал наконец—то созревать, понимать, что такое близиться к третьему десятку лет.

Доминика отпраздновала свой двадцатый день рождения. Среди подарков оказалась странная чёрная коробка. Я уже на уровне интуиции знал, от кого она. Внутри лежала «Божественная комедия» Данте.

Весна обрушилась внезапно. Одним тёплым утром я высунулся на улицу. На соседнем участке Би, засучив рукава рубашки, выносил из гаража коробки.