Хотя, какие у меня там прелести? Бледная кожа шелушится, ключицы и ребра выпирают. Грудь налита молоком, стала больше, чем раньше, смотрится противоестественно на моём тщедушном теле.

Ритуся тут же жадно хватает сосок, я с шумом втягиваю воздух – больновато! – и легонько посмеиваюсь – мне так нравится смотреть как моя птичка сосредоточено и важно кушает!

Не смотрю на бывшего мужа, потому что всё моё внимание приковано к малышке.

Хорошо, что её догадались раздеть пока я была не в себе. А то бы запарилась. На моей крохе сейчас уютный велюровый комбинезончик нежного сливочного цвета. Я купила таких сразу три, у меня тогда еще была возможность работать, зарабатывать, и я попала на хорошие скидки.

Вообще, я старалась покупать для малышки красивые вещи. Тут мне не в чем себя упрекнуть. Я все старалась делать для неё. Во всем отказывая себе. А теперь…

Теперь мне вообще уже ничего не нужно. Кроме одного – устроить так, чтобы у моей крохи была хоть какая-то поддержка, семья.

Да, Королёв та еще сволочь, но я уверена, что ребёнка он не бросит.

Всегда очень щепетильно относился к вопросам отцов и детей.

Краем глаза вижу, что Роман отходит в сторону. Слышу, как льётся вода. Похоже, он наливает чай или кофе.

Мне так хочется пить, в горле снова спазм.

Секретаря он выгнал, значит я осталась без питья.

Дочка ест не долго, отрывается, причмокивает. Устала. Она тянет молоко очень споро, и быстро устаёт. Нужно подержать её столбиком, потом приложить к другой груди.

Это я и делаю. Держу её, улыбаюсь, случайно бросаю взгляд на Романа.

Он пристально разглядывает нас, я замечаю, что бывший не обделил вниманием мою грудь, которую я не успела заправить. Краска заливает щеки. Пытаюсь прикрыться.

– Твой чай. Выпьешь? – в руках у Романа чашка на блюдце.

Как, по его мнению, я буду пить?

– Я не могу сейчас.

– Я подержу ребёнка. Руки я помыл.

– В этом нет необходимости. Я справляюсь.

– Ты сказала, что пришла, чтобы оставить мне дочь. Не думаешь, что нам пора познакомиться?

Королёв делает шаг. Его глаза совсем темные, он прищуривается, ноздри раздуваются.

Я понимаю, что бывший в бешенстве.

Была бы моя воля он никогда бы не узнал о Рите.

Он не достоин её.

Но сейчас мне не до глупых игр. На кону жизнь моей малышки. Не могу оставить её одну на этом свете.

– Я готова сделать анализ. Если ты не веришь, что она твоя.

– А что будет, если не моя? Понесешь её к другому папаше?

Никогда не могла понять, почему он так жесток к людям. Безжалостен.

Наверное, всё идёт из семьи.

Меня когда-то очень любили и мама, и папа. Моя жизнь сложилась бы иначе, если бы они не сели в то злополучное такси…

Про родителей Королёва я знала мало. Только то, что отец развелся с матерью и забрал сына, воспитывал строго.

– Её отец ты. Можешь не верить. Анализ покажет. Я понимаю, что ты, конечно, можешь его подделать. Ну… тогда, наверное, ей и вправду будет лучше в детском доме.

Говорю, а у самой в горле снова ком размером с эту башню в Москва-Сити.

Неужели в прошлой жизни я была настолько плохим человеком, что в этой мне приходится отрабатывать такую карму?

– То есть ты считаешь меня настолько гнилым, да, Лиза?

Качаю головой.

– Я ничего не считаю, Роман. Мне не до этого сейчас. Мне плохо. Я больна. Я очень устала, замерзла. И я хочу умереть.

Я знаю, что так говорить нельзя. Знаю.

Просто… у меня на самом деле больше нет сил.

Говорю правду. Именно это я и чувствую.

Желание, наконец, покончить со всем.

И в то же время мне так мучительно жаль дочь!

Я ведь знаю, что значит расти без матери…

Если бы был хоть малейший шанс бороться за жизнь! Я бы стала.