Дверь в палату открывается, и мы вновь видим того врача, с которым говорили накануне о донорстве. В его руках папка, он открывает ее, и я вижу много листов разных размеров.

– Здравствуйте. Результаты обследования только что завершились, и мы можем вам сказать, подходите вы в качестве донора или нет.

Не сговариваясь со Славой, мы подходим ближе к доктору в ожидании вердикта.

– По традиции у меня для вас две новости, хорошая и плохая. С какой начать?

Чувство юмора у врача, конечно, оставляет желать лучшего. Каким образом можно так шутить, когда решается вопрос о человеческой жизни?

– Начните с плохой, – произносит Слава.

– Пациентка Образцова Анна Константиновна не подходит для донорства.

Мы со Славой переглядываемся, и в наших взглядах сначала мелькает разочарование, которое тут же сменяется облегчением. Мы одновременно чувствуем и горечь, и радость от этой новости. Выходит, я освобождена от обещания стать донором? Едва сдерживаю улыбку: значит, скоро мы с мамой вернёмся к нашей обычной жизни.

Слава прочищает горло и снова обращается к доктору:

– А какая хорошая новость? Надеюсь, она перекроет первую, которая буквально выбила у нас почву из-под ног.

Его голос звучит твёрдо, словно сталь. Похоже, ему тоже не по душе подход доктора.

– Хорошая новость в том, что Образцова Елена Николаевна подходит, – отвечает доктор.

Ошеломлённая, я стою, пытаясь осмыслить услышанное.

– Так, стоп, моя мама? Да как вам даже идея такая пришла в голову – проверять ее на совместимость? Она сама при смерти была, ее только прооперировали!

Я готова его убить! Как он посмел?

– Я не давала согласия! – последний аргумент, который я могу предъявить.

– Пациентка у нас в больнице, все анализы были сданы, и мы имеем право проверять.

Мне кажется, он сейчас лжет, но как вывести его на чистую воду, я не знаю, потому что элементарно не изучала данный вопрос.

К сожалению, мама Славы права, мое образование ни о чем. Местный универ, где я чаще пропадала, потому что надо было работать, а после закрывала хвосты, ближе к экзаменам или на них самих.

– И как это все возможно? Она сейчас сама после операции, – Слава заинтересовался словами доктора, что злит меня еще сильнее.

– Образцова Елена должна восстановиться после операции, это займет от двух до трех месяцев. У вашей матери есть еще время подождать, главное – вести правильный образ жизни и принимать лекарства. Пока она будет на поддерживающих препаратах.

– А вы точно уверены, что она подходит?

– У живого донора должна быть совместимая группа крови и размер тела, что определяется ростом и весом реципиента, у нас это все есть. По возрасту она тоже подходит. У нее также отрицательные результаты на все заболевания печени, и она не имеет других серьезных заболеваний, таких как диабет, рак или болезни сердца.

Он продолжает перечислять, а мне уже дурно. Они рассматривают мою маму как кусок мясо для их потребностей.

– Нет! Я против! Я не позволю, слышите!

Доктор делает вид, что не слышит моего протеста, и, не снижая серьезного тона, продолжает:

– Решение о донорстве принимает пациент, и только он, – произносит он, отчеканивая слова, будто я недостаточно умная, чтобы понять их смысл с первого раза.

– И что? – мой голос дрожит от возмущения. – А как же она вообще может что-то решать в своем состоянии? Ее только прооперировали, она еще не пришла в себя после операции, а вы уже решили сделать ее донором!

Доктор переводит взгляд с меня на Славу, и я вижу, как по лицу Славы пробегает тень неуверенности. Похоже, он тоже не ожидал такой новости. Слава оборачивается ко мне, и его взгляд, теплый еще минуту назад, становится серьезным.