Слава делает шаг ко мне, его лицо остается каменным и непроницаемым, а расстояние между нами сжимается, как пружина. Я ощущаю его гнев словно нечто материальное.

– Значит, это мой ребенок? Или ты решила меня выставить дураком?

Пытаюсь встретить его взгляд, но не нахожу в себе сил. Тишина становится невыносимой, и я понимаю, что молчание лишь разжигает его подозрения.

– Это… мой ребенок? – повторяет он, не отрывая взгляда.

Мысленно лихорадочно обдумываю варианты. Если солгу, он все равно узнает. Но если расскажу правду, возможно, мы сможем найти общий язык.

– Прежде чем я отвечу, позволь объяснить, как все произошло, – произношу я, пытаясь удержать голос ровным.

– Что именно? Почему ты сделала аборт и уехала с деньгами или почему ты сбежала с деньгами, родила и бросила ребенка? – в его голосе слышится смесь злости и недоверия.

– Что за бред? С чего ты взял, что я отказалась от ребенка? – я искренне возмущена его выводами.

– Потому что ни одной записи в медицинских картах о твоей беременности и родах не существует! Но врач утверждает, что ты рожала. Так где наш ребенок? – Слава грозно нависает надо мной, и я инстинктивно сжимаюсь под его взглядом.

– Она в Воронеже, – наконец отвечаю.

– Она, – повторяет он, словно смакуя это слово. – Значит, у меня дочь. Ты отдала ее в детдом? – его вопрос пронзает меня, словно кинжал.

– Нет! – восклицаю я возмущенно. Как он вообще может так думать?

– Отдала на удочерение? – его голос полон жестокого подозрения.

– Нет же! – отвечаю раздраженно.

– Тогда где ты ее спрятала? – его слова звучат требовательно.

– Я… я записала ее на Катю, – признаюсь наконец, чувствуя, как облегчение смешивается с тревогой.

Слава застывает, словно не веря услышанному, и делает шаг назад.

– Как это?

– Катя зарегистрировалась в больнице, и вместо нее я ходила на приемы к врачу. Я перекрасила волосы в темный цвет, носила темные линзы и очки. В регистратуре паспорт показывала только Катя, а в кабинетах меня никто не проверял. На родах все было так же: при поступлении я показала все документы Кати, а дальше их просто никто не спрашивал.

Слава хватается за голову, в его взгляде смешиваются удивление и недоумение.

– Как же тебя приперло, что ты пошла на такое! – искренне недоумевает он.

– Твоя мать угрожала убить меня и ребенка! – бросаю ему в ответ. – Я не видела другого выхода.

– Не смеши. Ее угрозы остались бы только словами. Ты поверила и сбежала.

– Вот почему я хотела рассказать все с самого начала!

Слава усмехается и треплет волосы, делая их еще более взъерошенными. Затем, тяжело вздохнув, он садится на кровать и смотрит на меня, как будто не понимает, где правда.

– Ну ладно, рассказывай, – говорит он наконец. – Но знай, если я заподозрю ложь, ты пожалеешь.

Я вздыхаю и собираюсь с мыслями, готовясь рассказать ему всю правду.

Подхожу к окну, на улице уже сгущаются сумерки. Присаживаюсь на подоконник и, склонив голову, решаюсь начать:

– Я узнала, что беременна, когда у тебя уже была назначена дата отъезда в Швейцарию. Я не знала, как поступить. Мы оба понимали, как тяжело будет провести год в разлуке. А тут еще и беременность… Захочешь ли ты уехать или останешься со мной? Вспыхнет ли твоя мама ненавистью сильнее или дальше уже некуда? Как сказать своей маме всю правду, ведь я обещала, что не буду спать с тобой до свадьбы? Эти вопросы не давали мне покоя. Стоило ли рассказывать тебе о ребенке или просто молчать, чтобы ты уехал спокойно? Но мне не пришлось выбирать. Все решила твоя мать: через день после того, как я узнала, что беременна, она похитила меня и отвезла в больницу… чтобы заставить сделать аборт.