– А теперь развернулся и ушёл отсюда так же, как пришёл. И чтобы ноги твой рядом со мной не было! – шиплю на него.

Да, моё подсознание просто вопит о разнице в габаритах, но, когда трогают моих детей, да ещё и так брезгливо смотрят, я готова убивать.

– Ты что-то перепутала, Верочка, – моё имя он выплёвывает, склоняясь чуть ниже. – Я сюда не договариваться пришёл.

– Пошёл вон! – уже рычу.

– Слушай сюда, – он делает резкий шаг ко мне, но ничего не успевает сделать, так как его хватают за плечо.

– Север, уймись, – ну конечно, куда же Северов без своего верного Булата. – Здравствуй, Вера.

– Пошли вон, оба, – говорю холодно.

– Берите её, – вместо того чтобы уйти, говорит Север, а меня накрывает паника.

***

– Мы уходим, – Булат говорит так уверенно, а я готов его разорвать.

– Ты себе сейчас приговор подписываешь, – рычу на друга.

– Мы не воюем с женщинами, – Булат сверлит меня тяжёлым взглядом.

– Отойди, – делаю шаг к нему вплотную.

– Пошли вон! – сипит Вера, а я только сейчас замечаю панику и страх на её лице. – Вон пошли, все. Я сейчас вызову полицию.

Нервный смех вырывается сам по себе.

– Ты ещё не поняла? – смотрю на неё через плечо Булата. – Здесь всё моё, Вера. Ты приехала, и пока не выполнишь все условия, не уедешь.

Её глаза округляются, затягивая в свою глубину, и я, насильно заставляя себя перевести взгляд, осматривая фигуру.

Даже в этих тряпках она сохранилась отлично. Красивее стала, женственнее. Жаль только, что нутро гнилое. Да, впрочем, как и у всех баб.

– Ниже пасть уже некуда, – говорит Вера, взяв себя в руки.

И так быстро остывает, что мне даже обидно. А как же бабские истерики, крики, вопли, оправдания? Где всё?

– Мы уходим, Север, – Булат повторяет мне, а я бы и рад продолжить, да только Вера уже на крыльцо поднялась, пока я здесь с другом яйцами мерился.

Дверь захлопывается, а я снова в бешенстве.

– Тебя кто звал сюда? Ты какого хера припёрся? – рычу на Булата, но сам иду на выход.

И так бесплатный концерт для всей улицы. Охрану замечаю сразу за калиткой и пристрелить готов обоих, да только оружие я не ношу, чтобы не вызывать лишней паники.

– Узнать, где была сегодня? Что делала? Сколько раз в туалете была, ясно? – смотрю на них и понимаю, что мне нужно срочно выпустить пар. – Нашли этого уёбка? – теперь вопрос задаю Булату, но он только головой качает отрицательно.

– Нет, не нашли. Ему кто-то быстро помог, – отвечает Булат. – Парни ищут, но когда найдут, неизвестно.

– А за что ты получаешь зарплату, друг? – делаю к Булату шаг вплотную и смотрю в глаза.

– Тебе бы остыть, да бабу, Север, – абсолютно спокойно отвечает Булат, что даже бесит. – А после мы поговорим. И я надеюсь, что твои глаза раскроются и мозг заработает. За нами, – он кивает охране, а сам идёт в свою машину за руль.

А мне только сейчас доходит, что я снова, по привычке, оставил ключи в машине, и один из ребят охраны уже заводит её и отъезжает.

– Поехали, друг, – выделяет последнее слово. – Разговор есть.

Внутри всё кипит от злости и неудовлетворённости, ненависти и боли, но в машину сажусь.

Смотрю перед собой, а перед глазами стоит она. Немного уставшая, без штукатурки, в каких-то старых тряпках, но бля! Неужели нельзя было стать страшнее? Или разжиреть, на крайний случай!

– Сука! – гаркаю на всю машину и бью по торпеде.

Пластик трескается, и острые края разрезают руку. Больно, но так легче.

– Ты, бля! Прекрати портить мою машину! – орёт Булат, а я выдёргиваю руку из дыры и зажимаю второй, чтобы остановить кровь из рваных ран. – Вот мудак!

– Я и тебе сейчас втащу, понял? Ты что, в защитники записался? Ты к кому приехал? Или ты забыл, что она сделала? Как предала? Как сбежала?