Звонок раздаётся неожиданно. Поднимаю трубку не глядя.

– Приехала, – одно слово Булата, а у меня в голове фейерверк взрывается.

– Одна? – зачем спрашиваю, не знаю.

– Ну как сказать, не совсем, – мнётся друг, заставляя меня злиться.

– Говори давай, твою мать! – гаркаю на него.

– С детьми. Двумя.

– Как интересно! Значит, не соврал, – поднимаюсь из-за стола и подхожу к окну.

Уже темно, почти так же, как у меня в груди, но план готов. Пора его осуществлять.

– Отправляй людей, – отдаю приказ, зная, что Булату не нравится моя затея.

– Ты пожалеешь, – вздыхает он. – Вот вспомнишь мои слова. Но людей отправлю.

Вот и славненько. Да свершится месть, как бы это по-идиотски ни звучало. Но каждый заплатит сполна.

– И ты будешь первая, – тихо говорю в темноту.

***

– Верочка, ехали бы вы обратно, – в очередной раз вздыхает мама.

Мы здесь пятый день, и каждый раз я слышу одно и то же. Как только дети выходят из палаты, мама меня уговаривает уехать.

– Мамуль, куда я поеду? Ты себя видела? Доктор сказал, что чудом успели, – но на эти слова она только к окну отворачивается, и тяжёлый вздох вырывается из груди. – Ма, да и не поедем мы назад, скорее всего, – теперь моя очередь говорить правду.

– Что? – сипло переспрашивает мама.

– Не могу я больше, – отвечаю отстранённо. – И ладно, если бы это касалось только меня, так Фёдора будто подменили. Он на детей начал срываться. Тыкает им, что они не его. А когда уезжали, я узнала, что он квартиру свою продал, и хрен я его выселю теперь.

– Как продал? – смотрит на меня мама шокировано.

– О боже, мам, прости, – только сейчас осознаю, что и кому говорю. – Тебе нельзя волноваться. Прошу тебя, мам.

– Где же я так согрешила? – вздыхает она, а из глаз уже текут слёзы. – За что же ты наказываешь мою девочку.

– Мам, – поднимаюсь со стула и бегу звать врача.

– Вера, уезжай, – выкрикивает мама. – Забирай детей и уезжай. Здесь…

– Мама, молчи, – останавливаю её.

Медсестра меня в палату уже не пускает, а через двадцать минут просит сегодня больше не беспокоить и смотрит с упрёком. Да я и сама готова себя разорвать за то, что совершенно перестала думать, что говорю и кому.

Но ведь мама – это единственный человек, который всегда меня мог выслушать и подсказать. Хотя, когда я ей говорила за Фёдора, она была против. Просила подумать. Говорила, что как бы мужик ни говорил, что ему ничего от меня не нужно, только рядом быть – так не бывает.

Вот только я тогда не верила. Да и вообще никому не верила, только варилась в своей боли. А сейчас понимаю, что мама была права.

Выходим на улицу, и предлагаю детям прогуляться. Вчера наткнулась на объявление, что в местный супермаркет требуется кассир. Если возьмут, будет отлично. Деньги у меня есть, копить я научилась. Но у денег есть одна особенность, они заканчиваются.

Пока идём через сквер, уже в третий раз за сегодня пытаюсь дозвониться до Фёдора. Вчера и позавчера он трубку не брал. Сегодня – ничего не изменилось. Соседка вчера сказала, что должен был быть дома, но когда она пошла к нам в квартиру, никого в ней не было.

– Не берёт? – интересуется Ариша, держа меня за руку.

– Нет, – качаю головой.

– Мам, а мы здесь останемся или вернёмся? – теперь спрашивает Тёма.

Они у меня двойняшки, но совершенно разные. Арише достаточно короткого ответа, чтобы она больше не спрашивала ничего. Тёме же нужно всё объяснить и разложить по полочкам.

– Скорее всего, останемся здесь. Так будет лучше, – пытаюсь подобрать слова, чтобы более внятно объяснить всё сыну, но его следующий вопрос выбивает воздух из лёгких.

– Почему он, мам? – Почему ты вышла именно за него? А как же наш… – Тёма останавливается, переводит дух, но всё же спрашивает: – Наш родной отец. Мы же немаленькие уже, давно поняли, почему ты и мы на твоей фамилии, и даже отчество у нас твоё, а отца…