Мы пошли на кухню все так же держась под мою руку.

Это было нелегко. Во-первых, я человек гиперактивный и обычно даже не хожу, а летаю, а тут мне пришлось сбавить темп до черепашьего. А во-вторых, Ирина Соломоновна намного ниже меня ростом, сгорбленная и на стадии болезни, которая называется «наклон Пизанской башни», и мне пришлось еще и наклониться, чтобы ей было комфортно держаться за мою руку. А с моей-то спиной такие напряги – ой-ей-ой! Но отступать было уже некуда.

Я усадила Ирину Соломоновну на стул, и она с места начала мне проводить экскурсию по кухне.

Со стола в углу я взяла маленькую кастрюльку и насыпала туда зерна. Достала из холодильника молока, отлила нужное количество в стакан, разбавила его водой, залила содержимое кастрюльки и поставила на огонь.

– Чай хранится вон в той столешнице – указала она на стол у окна.

Я выдвинула столешницу и увидела множество разных железных баночек и открыла одну из них.

– Можно любой или что-то конкретное? – поинтересовалась я.

– Сегодня можно любой – ответила она – а завтра Акбар – сказала Ирина Соломоновна – в чай я кладу три ложки сахара.

– Столовых? – рассмеялась я.

– Чайных – и Ирина улыбнулась на мою шутку.

Я помешала кашу, добавила в нее соли и сахара и заварила чай.

– Достань из холодильника масло и хлеб – попросила Ирина.

Я накрыла завтрак для Ирины и приземлила попу на стул с противоположной стороны стола.

– Приятного аппетита – сказала я.

– Спасибо – ответила Ирина и взялась левой рукой неуклюже зачерпывать кашу.

Движения нерабочей рукой давались ей с трудом, но она героически справлялась.

– А себе почему не положила? – вдруг спросила Ирина Соломоновна.

– Я сытая, Ирина Соломоновна, позавтракала дома, а вот чай с удовольствием с вами выпью, тем более, что пахнет очень вкусно.

– Ну как знаешь – сказала Марина и доела кашу – кашу я обычно на воде варю.

– А чего не сказали-то? – спросила я.

– А ты и не спросила – подколола она.

– Услышала вас, в следующий раз буду спрашивать – как вам приготовить.

Я налила чай и положила Ирине Соломоновне три чайных ложечки сахара, размешала и придвинула к ней.

При попытке взять кружку чуть не случилось пролитие и я, вскочив, взяла еще одну пустую, отлила треть кружки и подала Ирине.

– Да, так лучше будет – прокомментировала она мое действие – сделай мне бутерброд с сыром.

– Один?

– Да, один.

Я открыла холодильник, нашла там еще сыр и бутерброд уже стоял перед Ириной.

– Возьмем с собой в комнату – скомандовала она.

– Хорошо – ответила я и тарелка с бутербродом и остатками чая отправилась вместе с нами в комнату за рабочий стол.

Стол Ирины Соломоновны – это отдельный персонаж.

Я подозреваю, что его вообще невозможно сдвинуть с места, если таковое понадобиться.

Стол был большой, старинный, из настоящего дерева с двумя дверцами по обеим сторонам и забитый всякой всячиной снизу доверху. А на его поверхности жил монитор от компьютера, клавиатура, мышь, часы, обычный проводной телефон, принтер, и куча бумаг различного происхождения. А кроме этого там еще жили какие-то старые почтовые марки, маленькие бумажки с записями на них, ручки, карандаши, ключи, фантики от конфет, пара тарелок с засохшим чем-то там и пара-тройка кружек с недопитой и засохшей на стекле ряженкой.

Я с трудом отвоевала на нем место для чая и тарелки с бутербродом.

– Ирина Соломоновна, откуда у вас такое количество бумаг? – поинтересовалась я.

– Это еще не все, я уже избавилась от части – ответила Ирина – они разные. Там медицинские документы, там рабочие, по психологии. На окне все, что мне нужно сейчас для работы. Там документы по коммуналкам. А там стихи – указывала на кучи бумаг Ирина.