– Ветклиника…

– Алё! – пьяный женский голос звучит в трубке. – У меня тут пищщанка!

«О, Господи… Кто?» – мой внутренний голос тоже просыпается.

– Простите… Кто? – хочу уточнения я.

– Песчанка! И она… СМОТРИТ! – поясняет женщина, озвучивая причину своего волнения.

– Смотрит? – будить меня в пять утра ради какой-то песчанки, которая смотрит… это бесчеловечно!

– Вы не понимаете! – убеждённо произносит женщина.

«Не понимаю», – смиренно соглашается внутренний голос.

– У меня песчанка, и она смотрит! – от того, что женщина повышает голос, он становится ещё более пьяным.

– Минутку, – говорю ей, после чего шёпотом спрашиваю полупроснувшуюся от звонка Веронику: – Ради всего святого… Что такое, блять, песчанка?

– Хуй знает, – испуганно отвечает сонная Вероника тоже шёпотом. – А что случилось-то?

– Фа-а-ак… – мозг стремительно просыпается и выдаёт мне скудную информацию о том, что, кажется, это нечто, похожее на мышь, только с хвостом белки. – Вероника, там у женщины песчанка, и она смотрит.

– Смотрит? – задаёт всё тот же вопрос Вероника.

– Алё! – возвращаюсь я к женщине. – А ещё какие-то жалобы есть?

Та надолго зависает: видимо её удивляет тот факт, что смотрящая песчанка для меня – аргумент скудный и недостаточный. Советую ей подойти по записи к специалисту по грызунам, которым не являюсь. Нас в академии вообще учили с грызунами обходится только одним способом – дератизацией41.

В надежде, что к утру или женщина протрезвеет, или же песчанка прекратит её гипнотизировать, снова пытаюсь уснуть.

«Ставлю на песчанку!» – жизнерадостно восклицает внутренний голос.

Следующий звонок раздаётся через пятнадцать минут. Звонит мужчина:

– У меня кот упал с подоконника.

– Жалобы? – я едва могу ворочать языком.

– Теперь он хромает на ногу.

– Днём будет ортопед, приходите на приём, – о, сжальтесь, дайте хотя бы часик поспать! Умоляю!

– А запишите меня, – мужчина на том конце отвечает бодрым весёлым голосом, словно на часах не пять утра. Да кто-нибудь вообще спит сейчас? Или все бухают, практикуют гипноз и падают с подоконников?

Я лежу наверху, журнал, соответственно, внизу, и для начала надо совершить подвиг под названием «поднять жопу с дивана». Говорю:

– Ну… Вы готовы подождать миллион пятьсот часов, пока я спущусь вниз? – мой голос почти умоляет не проделывать со мной этой изощрённой пытки.

– Вы не хотите вставать? – хочет уточнения мужчина.

Нет, блять, всю ночь только об этом и мечтала – выползти из-под тёплого одеялка и ползти вниз ради этой самой записи в журнал…

– На завтра к ортопеду почти никого нет, – уверяю его, включив всё своё обаяние. – Вас примут даже в порядке очереди. Или как на счёт того, чтобы позвонить после девяти и тогда уже записаться?

Потому что после девяти приходит дневная смена и, собственно, сам ортопед. Мужчина соглашается, но напоследок говорит:

– Я вам, если что, через полчаса перезвоню, – и быстро вешает трубку.

…Остаток ночи я не сплю, ожидая его звонка, но он так и не перезванивает.

В восемь утра ночной котёнок снова у нас. Женщина, на этот раз одетая в повседневную одежду, разворачивает всё то же большое полотенце. Подозрительно заглядываю туда: котёнок живой.

Это чудо. Этого не может быть, просто не может быть! Да, у него открылся кровавый водянистый понос, и это ещё одно доказательство в пользу диагноза «панлейка», но он жив. Температура по-прежнему низкая.

– Начал пить, – сообщает женщина хорошую новость тихим, осторожным голосом. Улыбаться суеверно боится.

Подключаю котёнка к тёплой капельнице. На это раз он переносит её нормально, без судорог, лёжа на животе.