С меня усталость как ветром сдуло, идти стало даже приятно. Вокруг было что-то этакое, необычное, почти фантастическое – после арктической пустыни96 супрейской котловины, после тундр Желтой сопки началась пустошь такая, какую не охарактеризовать односложно. Плато было ровное и длинное, метров 500, за ним была вершина. Оно было покрыто камнями разного калибра – от крупных, рядом с котловиной, до почти что галечного размера в середине. Над камнями безраздельно властвовал ветер, и могучая гора, повинуясь ему, не смела обрасти даже скромненькой травкой. Туристы же, не подчиняясь ветру, как ни сезон, приходили сюда табунами, но гора не хранила их следов, во всяком случае, видимых, и в безлюдье, царившем на ней в этот момент, казалось, что мы единственные, первые и неповторимые, и вообще все это относится к Земле постольку-поскольку, а принадлежит чему-то не нашему, внеземному…

Однако красоты природы в тот момент интересовали меня в небольшой степени. Хотя я, естественно, не пропускал мимо глаз ничего, и душа радовалась спокойному великолепию, рядом плелась нога за ногу девушка, которой все казалось, что не то она от ветра взлетит, не то что-нибудь отдельно отлетит, и юноша, который, как ни странно, внезапно присмирел до неузнаваемости. Юльке хотелось сесть и отдохнуть, а этого, конечно, делать было ни в коем разе нельзя. Степа шел сзади.

Мы приплелись к вершине в полном удивлении. Мрачный уступ был безлюден – где же наши, все, кроме нас и Сергея, уже значительно удалившиеся вперед? Тихо как-то тут, безжизненно…

Сверху показалась радушно улыбающаяся голова Витьки.

– Хотите анекдот? – проорал он. Мы еле слышали, хотя разделяло нас метров пять.

– Хотим!..

– Это не главная вершина! Не главная вершина!! – повторил он для надежности, чтоб мы поняли и до глубины души осознали, что это еще не все. Мы осознали. Реакции Степы я не видел, Юлька восстенала, а я взглядом поискал кирпич поувесистее для достойного ответа. Но потом решил – не стоит, да и Витька исчез. Попэрли дальше.

Взойдя повыше на камень, обнаружили расщелинку на одно сидячее место, где не дуло. Юля примостилась туда с нашего и божьего соизволения и заявила, что подождет нас здесь, ибо не может идти, и вообще, у нее болит голова, и ой. Но, как пел Владимир Семенович, и сети есть у нас, и бредни, и не испортят нам обедни все злые происки врагов. Насчет врагов – это для полноты цитаты, а насчет бредней во что. В суконке, в которой я полез наверх, я ходил не в первый раз, и случайно, видимо, минимум с год назад, в кармане у меня оказалась коробочка с таблетками амидопирина, долежавшая до сих пор97. Воспользовавшись этим средством, весьма существенным как для настоящей, так и для выдуманной головной боли, удалось настолько повысить жизненные силы девицы, что минут через пятнадцать, когда было одолено еще одно плато, и мы приблизились к (теперь уже точно) главной вершине, где развевались два флага и стояла радостная наша и еще чья-то толпа, необходимость моральной и физической поддержки, к счастью, надолго отпала98.

Вершина дурманила. «Чому я не сокiл, чому не летаю?», вопрошали равнинные украинцы XIX века и не догадывались, что можно набрать 1492 метра высоты, не отращивая крыльев, и вдохновенность вполне заменит пернатый аппарат, а ветер ежесекундно будет напоминать, что улететь можно и без крыльев, только подпрыгни – и унесет. Бурное веселье охватило всех, и силы кипели – «нам все горы-перевалы нипочем, нипочем! мы все горы-перевалы перейдем, перейдем!»99

Это было счастье. Весь мир под ногами!!! Журавлев камень на северо-востоке, покрытый лесом, цепь Уральского хребта тянется километров 60 на западе, на северо-западе – Белый камень, три горба, каждый выше тысячи метров, на севере – невысокая цепь змееподобного, черного от леса Хоза-Тумпа, а на юге, в сверкающем поднебесье армадоподобный Конжак, цепляющий высокие, готовые вот-вот прорваться солнечным светом тучи. Вся мощь природы выступила грозно из недр и застыла могучими изваяниями, радуя глаз и придавая силы. В момент, когда мы вышли на вершину, тучи над Пермской областью прорвались, и цепь Главного хребта воссияла ослепительной белизной, и от этого еще радостнее стало: ура! Мы дошли, мы здесь, и мы видим все это!