Исследовательница из Минска Наталья Голубева, изучая архивы бывшего первого секретаря ЦК Компартии Белоруссии Кирилла Мазурова, в одном из личных блокнотов своего героя обнаружила весьма любопытную запись, сделанную хозяином республики в дни смещения Хрущёва. Читаем: «Знаковая поездка в Берлин на съезд СЕПГ – Социалистической единой партии Германии (состоялась в январе 1963 года) в составе делегации. Возглавлял Брежнев. Во время поездок в Дрезден и Любек велись разговоры с Брежневым о руководстве» (цитирую по книге: Н.Голубева. О чём молчало время. Минск, 2018. С. 235). Получается, что Брежнев начал прощупывать настроения влиятельных партфункционеров ещё с января 1963 года.
Однако из дневников и мемуаров некоторых советских политиков напрашиваются другие выводы. Похоже, что недовольство Брежнева Хрущёвым зрело намного раньше. Нотки недовольства советским лидером у него начали проявляться ещё в конце 1950-х годов. Правда, свои чувства он пытался скрывать. Но иногда его всё-таки прорывало. Уже осенью 1974 года советский дипломат Владимир Семёнов вспоминал, как его поразили откровения Брежнева, сделанные в самый разгар хрущёвского правления. «Однажды, – записал он 21 ноября 1974 года в свой дневник, – <министр иностранных дел> Громыко пригласил меня погулять, и третьим оказался Л.И. Брежнев. Молодой тогда ещё (это было, наверное, в 1957 году), красивый, имевший успех у женщин (это мне говорили <медицинские> сёстры), он (Л.И.) всю дорогу, а мы прошли, наверное, километров шесть, рассказывал о некоторых своих личных переживаниях. ‹…› В его оценках Хрущёва проскальзывали скрытые критические нотки, хотя они были вместе тогда».
Первые серьёзные разговоры о необходимости отстранения Хрущёва от власти пошли, видимо, весной 1963 года – после случившегося инсульта у Фрола Козлова, который до этого неофициально считался в партии вторым человеком. Часть членов Президиума ЦК была обеспокоена неопределённостью. Она не могла просчитать, кого вождь сделает своим новым фаворитом. В узких кругах назывались фамилии Брежнева, Суслова, Микояна, иногда ещё Косыгина. Безусловно, все четыре претендента были крупными фигурами и имели большой опыт практической работы. Но как относился к ним Хрущёв? Он-то готов был кого-то из них сделать вторым в партии человеком? Все ведь в Кремле видели, как Хрущёва в последнее время сильно раздражал Суслов. Неровными были и его отношения с Косыгиным. К слову: ходили слухи, что Хрущёв с какого-то момента стал возлагать большие надежды на относительно молодого секретаря ЦК Шелепина. Однако Шелепин ещё не входил в Президиум ЦК, как не состояли тогда в этом высшем партийном ареопаге и некоторые другие любимчики вождя, в частности секретарь ЦК по пропаганде Леонид Ильичёв и секретарь ЦК по сельскому хозяйству Василий Поляков и некоторые другие партийные функционеры, а без этого их появление и утверждение на партийном олимпе было невозможно. Но Хрущёв подготовил свой сюрприз. Летом 1963 года он передал почти все полномочия находившегося в тяжелейшем состоянии Фрола Козлова не какому-то одному чиновнику, а специально сконструированному им тандему Брежнев – Подгорный.
Но всех ли устроил новый сюрприз вождя? Похоже, что нет. Известно, что оказавшиеся летом 1963 года на отдыхе в Кисловодске министр обороны Родион Малиновский и председатель Президиума Верховного Совета РСФСР Николай Игнатов в присутствии первого секретаря Ставропольского крайкома КПСС Фёдора Кулакова выразили неодобрение деятельностью Хрущёва и даже высказались за его смещение. Правда, что конкретно их возмутило в Хрущёве, до сих пор выяснить не удалось. Неужели образование тандема Брежнев – Подгорный? Или всё-таки что-то другое?