– Тимошка, ты что-ли? Вас тоже мусора сюда пригнали? Ты-то что натворил?

Тимофей узнал своего коллегу Степу Куликова. Степа жил на Растанной и недавно пришел работать на Невский завод. Ходили слухи, что он только что вышел из «Крестов», и заводское начальство было вынуждено по указанию сверху принять на перевоспитание оступившегося товарища:

– Здорово, Степан, вот не ожидал тебя здесь увидеть. А я живу в этом дворе, вот мои товарищи – Миша Борисов и Коля Федоров.

Парни поздоровались, коренастый татарин тоже встал, представился Ахметом, затем сел обратно на место и в беседе участия более почти не принимал. Увидев коллегу, Тимофей решил выяснить у него вопрос с загадочными «тремя свободными днями».

– Не слышал про понедельник? Рабочий день или выходной, а то непонятно?

– Да пес его знает, не решил еще: может пойду, может нет.

– Как-то несерьезно ты к труду относишься, Степа, не по-пролетарски, – шутливо, с деланной серьезностью сказал Тимофей.

– Да как к ней серьезно относится, когда платят копейки? Вот мне вчера дали пятьдесят целковых за месяц, и вчера же на Апрашке после смены я полтораста сорвал.

– Так тебя за это сюда пригнали?

– А твое какое дело? – с вызовом спросил Степан, но увидев, что эффект сработал, и Тимофей растерялся, добавил, рассмеявшись, – да не тушуйся, я шуткую. Меня за мелочь забрали, иначе бы я тут водку под балалайку не пил, а в другом месте отдыхал. Это мы вечером с Ахметкой здесь в Соляном переулке одного моего знакомца встретили, ну и помяли немного. А тут мусора налетели, ну нас и в околоток, а затем сюда, Серафимычу помогать, – Степан усмехнулся, глядя на маячащую фигуру дворника с метлой наперевес в просвете подворотни, – финку отобрали, суки. Кстати, который час уже? В пять часов должен мусор прийти, нас отметить и отпустить.

Часы были только у Миши, поэтому он достал из кармана позолоченную облезлую луковицу без цепочки и сообщил время:

– Десять минут четвертого.

– Два часа еще. Ладно, хорошо сидим, грех жаловаться, – ответил Степа, и сразу спросил, обращаясь к Мише, – неплохие часы, почем брал?

– Да это отцовские, не знаю.

– А отец где?

– Погиб в Кронштадте.

– Мой тоже погиб – на Пулковских, в девятнадцатом.

– И мой батя тоже на Пулковских дрался, – вступил в разговор Тимофей, – мы тогда в Автово на Счастливой улице жили. Отец на Металлическом заводе всегда работал, и все заводские там проживали. Так, когда Юденич попёр, все наши бараки снесли, чтоб сектор обстрела очистить. Нас поэтому сюда и переселили.

Степа налил водку в стакан, протянул его Тимофею:

– Ну давай, за встречу, стакан один, так что не греем, по кругу будем пить.

Тимофей выпил, закусил семечками и, сев на противоположную скамью, закурил папироску.

Далее выпил Миша, провозгласив тост за День Интернационала, Коля поднял стакан за героев революции, татарин выпил молча, Степа, осушая стакан, пожелал всем удачи и фарта, а подошедший Серафимыч допил остатки водки за помин души своего сына Кузьмы, погибшего в Империалистическую войну – у него сегодня были именины.

В это время во двор вошел милиционер в новенькой черной гимнастерке и красной фуражке. Недобрым взглядом оценив застолье, он строго спросил у Степана:

– Почему пьянствуем, обратно в кутузку захотели?

– Зачем в кутузку, начальник? – ответил Степан, – мы Серафимычу целый день помогали, только сейчас выпили по глотку за День Интернационала, – и повернувшись к дворнику, добавил – скажи гражданину начальнику, Серафимыч, помогали мы тебе?

Серафимыч похлопал пьяными глазами, не без труда сообразил, чего от него хотят, и подтвердил слова Степана: