Андрей положил голову к матери на колени и, обняв ее, заплакал.

– Не нужно, что ты, Андрюша, я еще не умираю, просто мысли, которые тревожат меня, хочу, чтобы ты услышал – заговорила графиня, поглаживая сына по голове. – Это мой долг, наставить тебя, пока еще я могу.

– Почему вы не говорите и Василю об этом? Вы его не любите? – спросил Андрей, вытирая слезы.

– Знай, сынок, я люблю вас совершенно одинаково, вы дети мои. Но за Васю я так не тревожусь, он крепкий, в мыслях его порядок, он уже утвердился, а за тебя у меня душа болит.

– Можно я и Василю скажу об этом? Мы всегда все рассказываем друг другу – спросил Андрей.

– Конечно, родной, конечно. – позволила Наталья Никифоровна и поцеловала сына в макушку.

Ночь окутала Петербург. Над имением Богомоловых ясно сияли звезды, весело перемигиваясь на небосклоне. За окнами стрекотали кузнечики, в камине потрескивали сухие дровишки.

Василий и Андрей жили в одной комнате. Наталья Никифоровна, поцеловав детей на ночь, отправилась к себе.

– Ты на кухню сегодня к Соне ходил? – спросил Андрей брата, как только графиня закрыла за собою дверь.

– Да, к ней. – ответил Вася и глубоко вздохнул – Приглашал ее завтра с нами к княгине, но она отказалась, ей показалось это неудобным и неправильным. Наверное, в воскресение пойдет в церковь, поставит свечку святому Николаю и помолится. Все так делают, а есть ли вера в ком? – он задумался на минуту и продолжил – Я хочу, чтобы она стала моей женой, но только для начала она должна услышать истинное Евангелие и действительно уверовать.

– А, что, если она уже верует? – спросил Андрей, облокотившись на руку. – Почему думаешь, что, помолившись Николаю, она не верует?

– Ты меня удивляешь, – улыбнулся Василий – Истина только в Иисусе Христе, так написано в Евангелии и в Посланиях, как будто сам не помнишь. Если, помолившись всем святым и поставив тысячу свечек, душа все равно не успокаивается и ищет чего-то, разве не говорит это о том, что сегодня в церкви не преподают необходимого – истины, Слова?

– Говорит – ответил Андрей, продолжая размышления – Я только имел ввиду то, что, может, она верит, но ее нужно немного направить и все.

– Это я собираюсь сделать – ответил Вася утвердительно и, вскочив, сел на кровати, поджав ноги – Знаешь, после крещения я чувствую в себе столько сил, я хочу свидетельствовать, чтобы другие люди тоже могли прочитать Евангелие, чтобы они тоже узнали, что ни один святой не может спасти или заступиться за нас пред Богом, а только Христос. – Василий говорил воодушевленно и взволнованно, глаза его горели и весь он светился от счастья.

Андрей потупил взгляд, уставившись в окно. «Почему во мне нет столько порыва? – подумал он. – Почему я так не воспламенен этой любовью? Разве я не люблю Господа? Конечно, люблю. Недостаточно люблю, наверное». Андрей тяжело вздохнул и сказал:

– Я думаю, что все у вас будет хорошо. Ты ей прочитаешь Евангелие, она уверует, и вы поженитесь. Я буду очень рад за вас, я уже рад. – он улыбнулся – Давай спать.

Василий широко улыбнулся на слова брата и, запрыгнув под одеяло, сказал:

– Жив Господь – жива душа моя, спокойной ночи.

Еще некоторое время молодые люди, погруженные каждый в свои мысли, лежали на постелях и не могли уснуть.

В доме княгини Ливен все приглашенные гости беседовали в главной зале. Уже прибывший лорд Редсток разговаривал с графом Василием Александровичем Пашковым. Они что-то вспоминали, улыбались и оживленно обсуждали. Вскоре к ним подошли и дамы вместе с Модестом Модестовичем Корфом и другом его Алексеем Павловичем Бобринским. У окна сидели с книгами в руках Елизавета Черткова и ее сестра Александра Ивановна Пашкова, жена Василия Александровича. Графиня Богомолова сидела рядом со своей подругой графиней Гагариной и, обмахиваясь изящным веером, жаловалась на слабое здоровье, не забывая упомянуть и болезненное состояние своего сына. Молодые люди Василий и Андрей стояли неподалеку и наблюдали со стороны. Им не терпелось послушать лорда о его пути к вере и о том, как он прибыл в Петербург. Василий все время что-то рассказывал брату и делился впечатлениями, в ответ на что Андрей только кивал головой и улыбался.