– Чувство чего? – перебивая, со страшнейшим интересом, спросил я.

– Танки, – все также, смотря в одну точку, ответила Нина, – когда они переезжают окоп, в котором ты сидишь. Рев двигателя, лязг гусениц, все это со страшным грохотом проезжает над тобой, а земля, которая сыпется в этот момент на тебя, заставляет думать, что тебя закапывают заживо. Я схватила противотанковое ружье, хотела подбить танк, который проехал надо мной. Только вот отдача оказалось очень сильной. Я промахнулась, но попала в гусеницу. Танк встал и начал разворачивать башню в мою сторону. Потом выстрел, и я потеряла сознание, а когда очнулась, было тихо. У меня буквально горела правая рука. Я повернула голову, посмотреть, что с ней, а с ней ничего, – Нина снова стала плакать, – и на ее месте тоже ничего. Оторвало ее, понимаешь? Я хотела закричать, но не смогла – рот пересох. Немцев тогда чуть отбросили, а меня нашли и отправили сюда.

Нина вновь расплакалась, и я обнял ее. Я был в шоке! Это какой же силой надо было обладать, чтобы за месяц дойти до Новгорода?

1942 год. Сталинград из жизнерадостного и зеленого города, превратился в серый, безрадостный завод. Завод людей, которые уходили десятками на фронт и не возвращались, или возвращались, но калеченными, ранеными, и контужеными. По правде сказать, не все было так уж и плохо! Зима принесла немцам много плохих вестей и поражений. И хотя война еще была не окончена, но Москва осталась наша. Непобедимая немецкая армия получила сильный удар. И хоть они недалеко отступили от Москвы, но можно сказать уверенно: Столицу не сдадут, и немцам, впрочем, как и французам, придется идти обратно в Германию побежденными. Но пока что немцы и не думали уходить, и о победах говорить было рано.

Этот год я времени зря не терял. Ходил на стрельбище, учился перевязывать, накладывать шину, посещал завод танкостроения, изучал наши Т-34, как они устроены, как заряжать, водить, стрелять. Каждый вечер, за городом, я в одиночку учился копать окопы. Мама была не против. Теперь даже она понимала, что я, рано или поздно, пойду на фронт. Конечно, этого она не хотела, но война диктует свои правила.

Весной настал день, который я никогда не забуду. Я пришел на завод танкостроения. Экипаж, с которым я учился, уехал на фронт с «новоиспеченным» Т-34. Прибыл новый экипаж. Зайдя в мастерскую, я просто оцепенел – там стоял я, только одетый в форму командира экипажа. Я не поверил своим глазам. Двойник, увидев меня, был удивлен не меньше, впрочем, как и все рабочие, что были в мастерской. После десяти секундной паузы двойник нарушил тишину:

– Артем? – шокированным голосом спросил он. – Это правда ты?

– Да, я. А вы кто, товарищ?

– Господи! Так вот ты какой!

– Кто вы? – ничего не понимая, переспросил я.

– Я Коля. Коля Севцов. Мне бабка рассказывала про тебя, про то, что ты в Сталинграде живешь. Думал – выдумка, а оно вот ты какой!

– Коля? Брат?

С криком радости и слезой на глазах я кинулся обнять брата. Я и подумать не мог, что брат, который старше меня на два года так похож на меня. Признаться в тот момент голова ходила кругом. Мы спрашивали друг друга, перебивая, что у нас, да как, потом вышли из мастерской и, не слушая никого, пошли на улицу, по пути все так же перебивая, расспрашивали друг друга о жизни. Недолго думая, я повел его домой, к маме, предвкушая ее радость. Мама его обнимала, целовала, плакала и кричала от счастья. Как только она успокоилась, мы сели пить чай. Коля стал рассказывать:

– Бабка рассказывала, вы же когда из Белгорода уехали, нам с Витькой жить стало совсем тяжко. Дед забрал Родиона в Одессу, сказал, что будет учить его спорту, а потом и батя Витьку в Ленинград забрал, так я с бабкой в Белгороде и остался.