Хотя Катя вся переменилась и вымылась вином простым, но простудилась: заболела щека, шея, жар, и она два дня лежала в постели. Теперь, слава Богу, лучше, и завтра выйдет из комнаты. Хорошо, что я не послушался дур этих: все бы слегли не на шутку, и теперь иначе не пойдем опять, как в самую прекрасную погоду. Россини воротился вчера с лихорадкою, которую я вылечил стаканом, то есть бокалом пуншу и банею. Я стал смеяться его сапожкам сафьяновым, а он мне в ответ: «Ничего-с! Ведь со мною были еще башмаки». Мы ну пуще хохотать, а он очень серьезно: «Да ведь башмаки-то на толстой, двойной подошве. Это как бы пистолеты для взятия Браилова, да пистолеты не дюжинные, а кухенрейтерские». Каков чудак! Если бы не болезнь Катеньки, это паломничество сильно бы нас позабавило.

Я видел из приказов, что Андреевский просто отставлен; по этому догадывался, что ему худо, а Монтрезору хорошо. Точно говорят, что очень нечисто дело это. Вот, как всегда, правда таки торжествует. А Андреевский все напускал на себя в Москве важный вид, будто не хочет быть сенатором, предпочитая оставить службу.

Дела турецкие идут хорошо; видно, предвидятся успехи и славные дела, что Дибич и Бенкендорф Александр вступили в ряды сражающихся. Шумлу, кажется, обошли. Я вижу, что наши заняли Цареградскую дорогу. Лишь бы зависть не вооружилась против нас, боюсь англичан и Меттерниха. Первые, кажется, дома озабочены довольно, а австрийцев можно урезонить. Меня удивляет беспечность султана. Куда девалась его деятельность? С прискорбием вижу, что был заговор против Каподистрии; да чего ожидать от этих разбойников? Они должны очень досадовать, что Каподистрия истребляет их грабежи на море.

Александр. Семердино, 15 августа 1828 года

Благодарю за армейские вести. Вот государь и в Одессе, и на некоторое время. Мне все чудится, не сладят ли там конгресс, и Воронцова посадят первым уполномоченным, чего я, однако же, не желаю, это было бы в пользу султана, а не нашу. Да наш государь молодец: конгресс бы не мешал нам идти вперед. Я видел с удовольствием, что в «Журналь де деба» есть статьи против нас, кои другой государь, как наш, верно бы, не пустил в публику; но Николай I имеет что-то великое, действует и храбро, и великодушно, презирая толки, догадки. Славно идут дела Каподистрии, а как были плохи. Бог моих греков выручает. Как хорошо письмо Каподистрии патриарху, в ответ на его предложение покориться султану! Веллингтон и Меттерних играют какую-то двуличную роль. Смерть Каннинга положила начало падению Англии; влияние ее заметно упадает. Английский новый посол – мой приятель; мы были вместе в Неаполе секретарями посольств. Тогда он назывался S.William a Court. Он был очень язвительным, но не обещал больших способностей. Я боюсь за старика Варлама: в Бухаресте зараза не прекратилась. Отчего мы не посылаем агента в Грецию, как французы? Кажется, хорош бы был на это место Булгари или Катакази.

Вчера прогуливаюсь я верхом возле деревни Кресты, у пашни, вижу ребенка, четырех или пяти лет, бегущего ко мне, крича: «Ай, батюшки», – да во все горло. Я к нему подъехал и вижу, что с одной стороны бежит за ним мать, а с другой – престрашный волк. Я ребенка тотчас поднял к себе на лошадь, он дрожал и всего меня, с позволения сказать, от страха обделал. Волк бежал тихо, не ду мая его трогать. Такого большого я не видывал; я его проводил до опушки леса, куда он и скрылся. Много этих злодеев гуляет что-то. Сегодня мать принесла мне на поклон из благодарности полотенце. Я его взял и буду хранить, как почетное знамя.