Александр. Москва, 5 мая 1821 года

Анекдоты сабанеевские прочтя, тебе возвращу, а ты не говоришь, что делать с «Белою сумою», возвратить ли: я давно это прочел.

Только и было дурного, что 1 мая, теперь опять славная погода, хотя и холодноват воздух. О нашем отъезде еще не знаю ничего, и вот почему: Дмитрий Борисович Мертваго наговорил мне чудеса о делаемых здесь доктором Каррасом сернистых обкуриваниях, коих модель привезена из Вены; это лучше ванн для ревматизмов и всяких кожных болезней. Я видел это заведение: прекрасно, соблазняет меня. Мертваго рассказывал мне чудесные вылечивания. Граф Зотов лечился от страшной сиятики, которая не позволяла ему ни ходить, ни сидеть. Хотя, не чувствуя болей, не имею великой надобности, но хочется взять ванн с десять. Поговорю также с Пфеллером. Князь Дмитрий Владимирович все еще не бывал сюда, но я слышал, что он у Васильчикова[35], пробудет двое суток в Твери и проедет в свою подмосковную. Мне кажется, что на первый случай лучше бы дилижансы завести до Троицы, куда есть всякий день охотники, а в Нижний будут ездить только во время ярмарки.

Вчера обедали мы у Волкова. Были: Вяземский, Василий Львович, Фавст, генерал Турчанинов, наш старый знакомый, Мертваго, Озеров и проч.; был тут и Попандопуло, который вне себя: выдержал экзамен и теперь может кого хочет лечить. Просил сообщить и тебе это важное происшествие и просил рекомендовать его всем моим знакомым. Сегодня обедают те же почти у Алекс. Павловича Афросимова; не хочется, а надобно ехать для Вяземского. Он собирается уже в свое Остафьево на три дня, и воротясь оттуда, недолго уже здесь поживет и отправится к вам; говорит, что на неделю, а забывшись, верно, и месяц проживет[36].

Афросимов задал славный пир, все было, даже песенники, насилу отделался; иные сели играть в квиндичи, другие в вист, а я отбоярился и уехал. Завтра думаем мы ехать с Волковым к Вяземскому в Остафьево; не знаю, состоится ли это: зависит от Волкова, который меня везет на своих животах; к вечеру будем опять назад. Нового у нас нет ничего совершенно. Кстати: я отыскал батюшкину собственноручную записку об нашем рождении. Вот что написано: «Александр родился в Пере 1781-го ноября 15-го в ^>3/_>4 первого часа пополуночи. Константин – 1782-го декабря с 30-го на 31-е, в час пополуночи». Забавно то, что я ни того, ни другого хорошенько не знал, и о тебе был всегда спор, так вот и разрешение. Стало быть, тебя с ревельонами[37] праздновать.

Александр. Москва, 7 мая 1821 года

Победа Али-паши подтверждается письмом, полученным Метаксою сейчас из Херсона от какого-то моряка. Он дает все подробности. Сражение было у города Верна 17 февраля, турки потеряли 2000 убитыми и 1500 пленными, и множество оружия. Их совершенно рассеяли. Али-паша должен иметь к 1 апреля 40 000 войска одной пехоты. Еще достоверно то (сказывал Метакса, слышавший от приезжего из Николаева), что Грейг отправил к Царыраду бриг, в коем все матросы отборные, и большая часть из них не что иное, как переодетые морские офицеры. Полагают, что бригу велено увезти из Царьграда Строганова со всею миссиею.

Константин. С.-Петербург, 7 мая 1821 года

Письмо к Пашкову было немедленно доставлено, хотя, кажется, не нужно уже было торопиться, ибо мертвым никогда, да и живым не всегда рецепты пособляют. Если

Пашковы пекутся о здравии той Пашковой, которая умерла, то она и без того уже от всех недугов избавилась вечным покоем; но я комиссию твою исполнил аккуратно, точно как покойный князь Прозоровский, который писавши письмо к покойному же обер-камергеру Голицыну из Молдавии, в то самое время узнал о его смерти, но письмо дописал и отправил для аккуратности; только корреспондент его, обер-камергер, не следовал его аккуратности и после смерти уже не хотел прочесть письма.