Александр. Москва, 9 мая 1821 года

Жаль очень бедных Трапандосов; война эта берет кровавый оборот, и можно предвидеть, что, по согласию всех дворов вооружаться против всякого рода неповиновения, грекам не позволят быть спартанцами. Все это делается не вовремя. Мы вели с турками войну пять лет; ежели бы греки сделали тогда половину тех усилий и пожертвований, которые делают теперь, туркам было бы плохо, а теперь все это ни к чему не ведет.

Александр. Москва, 12 мая 1821 года

Обедал я у Волкова, любезный брат, нашел там страшную тревогу и бедную Софью Александровну в большом смущении. С третьего этажа так называемых кавалерских корпусов, в одном из коих, на грехи свои, жил Закревский, упал ребенок пятилетний, сын или дочь какого-то придворного фурьера, и, как можно себе представить, убит до смерти. Родители в отчаянии, но вся их вина. Как оставить ребенка одного или не сделать решеток на окнах? Один из людей видел готовящуюся беду, кричал: «Возьмите ребенка, возьмите!» Никого не было, на беду, и ребенок, играя какой-то тряпочкою, упал. Ужасно! Но это ничего в сравнении с ужасною историей, случившейся около Тулы и которую описывает Волкову подробно плац-адъютант Ефремов, поехавший в Тулу. На досуге я тебе расскажу, как можно короче. Радклифша сама выдумать бы не могла ничего страшнейшего.

Помощник тульского форштмейстера, имея препоручение объехать, размежевать или продать какой-то казенный лес, переехал туда, построил себе избушку из двух комнат среди леса, где проходила дорога, и жил там с женою, двумя детьми и двумя солдатами, из коих один бурлак и пьяница, а другой, по имени Семен, им облагодетельствованный, давно у него жил и пользовался его доверенностью. Одним утром этот помощник идет с ружьем стрелять дичь, берет с собой негодяя, а верного Семена оставляет с женою, обещаясь скоро воротиться. Уходит. Семен является к барыне. Долго спорили; наконец он ей объявляет, что она может откупиться одними деньгами, а не то он грозил ее изнасиловать, и показал спрятанный за пазухою нож. Барыня испугалась, согласилась отдать деньги и прибавила: «Иду за ними в ту комнату». Между тем, войдя туда, заперлась ключом, и ну кричать во все горло, прося помощи. Семен долго ее уговаривал отворить и молчать, но, видя, что все не помогает, стал грозить, что убьет бывшего с ним старшего сына барыни. Эта, думая, что это только угроза, продолжала кричать. Злодей сдержал слово и зарезал сына.

Немного погодя мать слышит вопли дочери, которая упрашивала мать отворить, говоря, что Семен убил братца, хочет и ее убить. Мать, в беспамятстве, все кричала. Злодей к первой жертве присоединил и другую и стал выламывать дверь. На ту пору скачет мимо офицер; слыша крик в лесу, он остановился и послал своего денщика посмотреть, что происходит в избушке. Денщик старался обезоружить Семена, получил две раны ножом, но был очень силен, боролся еще с ним; офицер, не видя возвращения своего денщика, сам соскочил с телеги и побежал в избушку. Узнав от раненого своего денщика, что произошло, он так был взбешен на Семена, выломавшего уже почти дверь к барыне, что, выхватя турецкую свою саблю, раздробил ему череп.

В самую эту минуту возвращается с охоты муж. Видя двух убитых своих детей, плавающего в крови верного Семена, раненого денщика и офицера с окровавленною в руках саблею, он хладнокровно берет заряженное свое ружье, кричит: «Умри, изверг!» – и простреливает сердце несчастного офицера, избавителя своего.

Узнав свое несчастие, он впал в безумие, равно как и жена его. Она в бешенстве ужасном, а он не ест, не пьет, не спит и в величайшем отчаянии, видя всё тень несчастного офицера. Их, говорят, везут сюда, чтобы стараться вылечить, если возможно. Какое ужасное происшествие и сколько невинно погибших! То-то твои барыни расплачутся и напугаются.