Но, несмотря на потрясение, он видел, что парни тоже ошарашены его согласием – они оба двигались к двери, будто деревянные, натыкаясь друг на друга.

Покинув вагончик, братья несколько секунд шагали молча, не обращая внимания на царивший вокруг радостно-пестрый хаос.

– Ну и что ты обо всем этом думаешь? – наконец спросил Кен неуверенным тоном.

– Господи, я и сам не знаю.

– Я же вижу, что ты недоволен. Давай откажемся, малыш, и черт с ним.

– С чего ты взял?

– Да с того! Сегодня утром ты сказал, что мне плевать на наш проект, что я не горжусь им. Ты же знаешь, что это неправда.

– Я просто разозлился, Кен. Забудь. Эй, что такое? Тебе смешно?

– Это нервное. Я не могу сдержаться. – Кен прижал руку к животу.

– Знаешь что, – задумчиво произнес Дэви, – мне кажется, нас беспокоит не столько сам Баннерман, сколько то, что нас переиграли. Деваться некуда, придется работать с тем, что есть.

Кен обернулся к нему:

– Думаешь, все из-за этого? Ну, что бы это ни было… – он глубоко вдохнул, будто пытаясь справиться с судорогой в боку, – это действительно давит!

Братья выехали с цирковой площадки, подгоняемые смутным беспокойством. Ни молчание, ни отрывистые разговоры не приносили облегчения. Им выпал шанс воплотить в жизнь свою главную мечту, но никакого восторга они не ощущали, поскольку эта возможность была совсем не похожа на то, чего они ожидали. Они бесцельно колесили среди летних полей, желая проветрить мозги, однако сомнения их не покидали. Кен вдруг вспомнил, что никому из них за весь день не пришло в голову позвонить Марго. События развивались слишком стремительно.

Они повернули обратно к городу и остановились у ближайшей телефонной будки, но сестра уже вышла из магазина. Была половина шестого. Они поскорей помчались домой, но Марго не оказалось и там.

Дэви первым нашел записку от Вики. Увидев собственное имя, написанное ее рукой, он засиял от удовольствия, будто обернулся и понял, что она все это время стояла рядом.

– Здесь написано, что нас приглашают на ужин, – сказал он Кену. – Но это неслыханное дело. Такое совершенно не в духе старика.

Он шагнул к настенному телефону и набрал номер Уоллиса, продолжая держать записку в руке, чтобы снова и снова любоваться милым почерком. Вики ответила прежде, чем закончился первый гудок.

– Где вас обоих носило все это время? Ваша сестра звонила сюда целый день, чтобы узнать, нет ли от вас каких-то вестей.

– О, мы только что вернулись, – ответил Дэви. На протяжении дня его голову занимала не только Вики, и все же девушка была рядом – думала о нем, беспокоилась о нем. Он представил, как она смотрит на него в упор темными выразительными глазами и слушает, чуть приоткрыв губы – будто ей не терпится его расцеловать. Ему хотелось прикоснуться к ее волосам, чтобы убедиться, что ее кудри такие же мягкие, как кажутся. – Слушай, – продолжал он, – тут эта записка… у вас там все в порядке?

– А что не так?

– Просто это слегка неожиданно, вот и все. Такого никогда не случалось раньше. У твоего дедушки такой образ жизни, что…

– Ну, теперь этот образ поменялся, – рассмеялась Вики. – Погоди, ваша сестра хочет с тобой поговорить.

В трубку ворвался встревоженный голос Марго:

– Что случилось в банке? Почему вы не позвонили? И кто такой этот Баннерман, который звонил Уоллису?

Но перед глазами Дэви продолжало стоять лицо Вики.

– Это долгая история, – вздохнул он. – Мы сейчас придем.

– Просто скажи, все прошло удачно или нет.

– Думаю, скорей удачно. Возможно, мы получим деньги.

– То есть еще не точно? Так, оба – бегом сюда!

Когда братья поднялись на холм, то увидели, что Нортон Уоллис в полном одиночестве сидит на крыльце, неподвижно глядя прямо перед собой – отчасти от подслеповатости, отчасти из-за высокого жесткого воротничка накрахмаленной сорочки. На старике был тесный костюм из саржи, сшитый по моде десятилетней давности. Вся поза Уоллиса будто выражала возложенную на него некую особую обязанность, и в молчании братьев он почувствовал удивление.