— Мне нравилось, как было, но теперь там гладко.

— Я просто подумала, — зачем вообще это обсуждать, — что тебе понравится. В прошлый раз…

Я глотаю последнее слово, когда он-таки роняет меня на стол, но лишь за тем, чтобы быстрыми, нетерпеливыми движениями освободить от капроновых колгот и трусиков. Совершенно бесстыдно раздвигает мои ноги, глядя прямо на бритую промежность. В его глазах полыхает такое пламя, что я чувствую, как по спине стекает капля пота.

Володя поднимает затуманенный взгляд и требует:

— Снимай лифчик, пока я буду тебя вылизывать.

— Володя… — ну почему нужно говорить так откровенно....

— Просто делай, как я говорю, — подтягивает он меня к самому краю стола и впивается в половые губы, вырывая вскрик.

Его взгляд тяжелый и глубокий, и я не могу противиться и расстегиваю лифчик, пока его язык скользит вверх-вниз по клитору, вызывая острое желание попить воды, настолько в горле пересохло. И, словно зная, что мне нужно, Володя поднимается, оставляя промежность влажной, неприлично мокрой, и целует меня. Я пробую себя на вкус и с жаром отвечаю на поцелуй. Дышать так трудно, что кажется — умру. Пальцы вцепляются в твердые плечи, буквально впиваются ногтями, чтобы удержаться и не упасть в бездну окончательно.

Поцелуй прерывается так неожиданно, что страшно, и я держусь на самой грани, смотря осоловелыми глазами, как Володя чуть отстраняется, но лишь для того, чтобы явить мне увитый венами член, твердо лежащий в его руке. Он сам держит его, и, кажется, я еще ничем не была так заворожена, особенно, когда темно-розовая головка приближается. И я почти ощущаю жар, который перетекает из него в меня и обратно. Вот только…

— Он в меня не влезет, — это все, что я способна сказать. Таким он кажется мне большим. Я в себя тут попробовала палец засунуть, так он еле пролез, а тут эта дубина.

— А давай думать буду я, — напряженно выдыхает Володя и словно сам боится.

Вдруг гладит кончиком клитор. Раз, другой. Рукой опирается на стол, пока я держу его плечи. И это все настолько интимно, настолько грязно и неприлично, что хочется отвернуться. Но не могу. Словно загипнотизирована тем, что происходит. Как головка ловко поглаживает сердцевину, снова и снова вспенивая море внутри меня. Словно подготавливая к настоящему шторму.

Но теперь поглаживания чередуются с ужасно пошлыми шлепками, от которых, кажется, брызги летят на его руки, оставляя прозрачные капельки, и я явственно чувствую этот терпкий запах, который забивает запах гари, с которым появился Володя.

И снова гладит, шлепает, словно мучая меня специально, заставляя ждать, предвкушать и бояться неизбежного.

— А может, я ртом? — уже в панике предлагаю, когда шлепки становятся чаще, вызывая острую нехватку воздуха.

— Заткнись сейчас, — только и выдыхает Володя, и я вижу, на какой он грани. Рубашка прилипла к коже, по виску стекает капля, а глаза наполнены таким звериным желанием, что я начинаю паниковать.

И вдруг пружина рвется, и меня словно в воздухе подбрасывает. Я впиваюсь ногтями через рубашку, припадаю лбом к стальной груди, сжимая челюсти, пока скорость ударов члена становится настолько большой, что я чувствую это снова. Оргазм как вспышку света. Оргазм как радость, оргазм как боль. И только я открываю глаза, замечаю, как головка больше не шлепает по клитору, господи, она касается нижней части, словно целуя вход во влагалище, и раздвигает губы до невозможной ширины. И я не могу не смотреть, не могу не ощущать, как она распирает меня изнутри, как бур, готовый проделать себе проход. Медленно и верно важный до невозможности орган толкается в меня, пытаясь протиснуться сквозь тесные стенки, и я чувствую, как вены почти царапают влагалище, как он пульсирует внутри меня. И в какой-то момент член замирает, словно наткнувшись на препятствие, и я чувствую пальцы на подбородке.