Сопровождаемые отборным матом юного аборигена, и, под ироничные взгляды и хихиканье местных, замотанных в покрывала, – то ли девочек, то ли женщин, не весть откуда взявшихся на этой узкой, пыльной улочке, мы с позором ретировались с поля брани. А брань, сыпавшаяся нам вслед, была, надо сказать, не просто матерной, и даже не отборной. Это было, что-то непередаваемо виртуозное в своей изощренной витиеватости. Просто гимн какой-то, этому древнему русскому искусству! Даже порадовало как-то – в такой глуши, можно сказать – за границей, и такое проникновение в самую суть живого русского языка. Прав был все-таки Володя Высоцкий:

После этого случая Боря ходил пару дней мрачный и, какой-то пришибленный, хотя кроме нас двоих, никто так никогда и не узнал об этом его позорном провале. Не сговариваясь, мы почему-то ни с кем ни звуком об этом не обмолвились.

Он любил и страдал… Он любил деньги. И страдал от их недостатка.

И. Ильф, Е. Петров, «Золотой теленок».

Но Боря был упорен. В последствие не раз это его упорство в делах вызывало у меня чувство уважения. Правда, это касалось только Бориных коммерческих дел. В быту он был неприхотлив, если почему-то не надо было перед кем-то выпендриваться, а иногда и просто безразличен даже к минимальному комфорту.

Но в делах – нет! В делах – это был просто Железный Феликс. И хватка у него была действительно – железная. Что бы ни происходило – веселое сборище, карточная игра, вечеринка с дамами… Если, вдруг раздавался телефонный звонок, требующий от Бори каких-то срочных действий, он мгновенно прекращал все. Даже, если это случалось глубокой ночью, даже, если он был в стельку пьян. Боря шел в ванную, быстро приводил себя в порядок и мгновенно трезвел. Тут уж, никакие пьяные уговоры друзей, никакие дамские соблазны не могли его удержать.

– Бабки ни бабы – ждать не любят! – обычно говорил он в таких случаях, и тут же исчезал.

Это касалось и его отношения к деньгам. Как я уже говорил, Боря не был скупердяем. Более того, на всяких совместных увеселительных мероприятиях финансовую сторону дела он часто совершенно добровольно брал на себя.

Расплата с официантами, покупка выпивки, которой всегда не хватало, уламывание таксистов, когда нужно было срочно ехать куда-то ночью, подарки дамам, цветы и пр., и пр. – тут Боря никогда не скупился и мог бросаться деньгами направо и налево. Делал он это всегда легко и весело. Я бы даже сказал, с некоторым барским шиком. И эта его черта – расставаться с деньгами легко и без запоздалых сожалений, конечно, не оставалась незамеченной, особенно особями женского пола, многие из представительниц которого, не без основания считают, что самая эрогенная зона у мужчины – это его кошелек.

Кстати, о слабом поле, и о подарках… Боря обожал делать подарки. Если в доме, куда он приходил, была женщина или ребенок, то первая обязательно получала цветы – это как минимум, а последний просто писался от восторга – у Бори обязательно было что-то сногсшибательное и для него. И, те, и другие Борю просто обожали.

Так же легко Боря давал и деньги в долг. Но это был уже совсем другой Боря.

И деньги эти были совсем другие. Тут нужно было десять раз подумать, прежде, чем брать. А лучше и не брать вовсе. Отдачи долга в срок Боря всегда требовал жестко и неукоснительно. Позже я понял, что это был не просто Борин пунктик – это был один из его железных принципов.

В этой связи, показателен один случай, который произошел много раньше, еще до армии, когда Боря активно занимался фарцовкой. Однажды он приперся ко мне на Таганку с большущей, красивой коробкой.