Но нет худа без добра. Эта скандальная история запомнилась ему на всю жизнь и послужила для него, как мне кажется, хорошим уроком.

А, что же Боря? А, Боря, прекрасно понимая всю щекотливость ситуации, ее, так сказать, педагогическую подоплеку, тем не менее, занял очень жесткую позицию, и весь ущерб, нанесенный наследником, пришлось тогда возместить сполна. Нам с Татьяной. А сумма этого ущерба для нас тогда была очень даже болезненной, хотя для Бори это была явная мелочевка.

Своим железным принципам Боря никогда не изменял. Причем, это были, именно, принципы, а не банальное жмотство. У него ведь, если очень нужно, можно было попросить небольшие деньги и просто так, без отдачи. И Боря давал…

Ну, так вот. Про Борину упёрнутость. Как я уже сказал, все свои коммерческие дела он всегда стремился довести до конца. И это дело с кувшинами не было для него исключением.

И вот, через пару дней я случайно узнал, что Боря, несмотря на нашу позорную неудачу, не сдался, а, наоборот, продолжает и дальше работать в выбранном направлении. Оказалось, что он ведет какие-то сложные переговоры с одним из наших местных рабочих, от чего тот не просыхает уже вторые сутки. Меня он в это дело больше не посвящал.

Боря торопился – до конца нашей командировки оставалось всего несколько дней.

Но ему не повезло и на этот раз. И это уж была не его вина. Силы небесные стали на его пути. У юристов это называется – непреодолимая сила. Форс-мажор, так сказать…

…стул сам собой скакнул в сторону и вдруг, на глазах изумленных концессионеров, провалился сквозь пол. Остап был вне себя. Землетрясение, стало на его пути!

И. Ильф, Е. Петров «12 стульев»

Тут, правда, надо дать некоторые пояснения.

Строительство этой самой Чиркейской ГЭС, на которой мы работали, происходило на стыке равнинной местности и горного плато, в котором за тысячи лет река прорезала узкое ущелье. На выходе из него и располагался створ плотины.

Аул – Старый Чиркей, в котором и происходили описанные выше события, находился ниже плотины по течению, как бы прилепившись к крутым склонам горы.

Там жили только местные аборигены. На верху же, на высоте, наверное, километр или полтора, этот крутой, практически отвесный склон, переходил, как я уже сказал, в ровное плато, на котором располагался современный по тем временам поселок со смешным названием – Дубки.

Несколько тысяч человек – в основном, строители и их семьи жили в этом поселке в обычных пятиэтажках. Они, так же, как и мы, каждый день по крутой горной дороге, серпантином сбегавшей вдоль ущелья, ездили на работу вниз – на плотину.

Интересной климатической особенностью такого месторасположения было то, что облака, прибегавшие с долины, со стороны Каспия, упирались в этот горный кряж, но, как правило, не могли перевалить через него.

Часто получалось так, что, пробыв весь день на плотине при пасмурной погоде, мы – промозгшие, усталые, злые и голодные медленно ползли вверх на нашем раздолбанном стареньком автобусике через толщу этих самых облаков. Автобус часто буксовал в грязи, и всем приходилось выходить в этот кисель из тумана и дождя и помогать ему. Казалось, что липкому этому туману и кошмарной этой дороге не будет конца.

И вдруг, мы выныривали из этой мерзости. И каждый раз это было – как чудо! Как будто по мановению Волшебной палочки, мы мгновенно оказывались совсем в другом мире.

Наверху, на подъезде к нашим Дубкам, ослепительно сияло солнце, а на фоне не голубого даже, а, как это обычно бывает в горах, пронзительно синего неба в веселой зелени дубовой рощи виднелись первые дома поселка, казавшиеся издалека такими белоснежными… Наш автобус поднимался по сухой уже дороге на полном газу, а вместе с ним поднималось и наше настроение.