– Господин младший лейтенант, разрешите обратиться по личному вопросу? – эта стройная и красивая девушка замерла перед столом, молодцевато козырнув ладонью. Я с любопытством рассматривал эту ладную фигурку и красивые, немного детские, черты лица.

– Разрешаю, Ирина Сергеевна! Прошу вас, присаживайтесь и рассказывайте, что за проблема? – указал я рукой на свободное место.

– Ничего, я постою. Андрей Михайлович, я приношу свои извинения за глупые шутки. И прошу на меня не обижаться. Я постараюсь больше так не делать! – грустным голосом продолжила Родионова. Мне даже стало жаль эту молоденькую девушку. Какой я был наивный! Я пока еще не понял, какой недоверчивый чертик спрятался за этой милой внешностью.

– Ирина Сергеевна! Я по определению не могу обидеться и тем более обидеть вас! Я имею право поощрить или наказать! А все остальное – от Лукавого! Так что, не забивайте себе лишним голову. Лично к вам, капрал, я отношусь с уважением и во многом готов даже поставить в пример остальным. Но у меня есть к вам просьба. Мы находимся в армии, и я волею судьбы ваш начальник, не превращайте все мои слова в театр абсурда! Иначе мне придется применить карательные меры! Кстати, я заметил, как вы мастерски управляетесь с терминатором. Выражаю вам за это благодарность! – пока говорил, то подумал, что на счет непредвзятости я, конечно, врал и не только ей. Все мы люди со своими комплексами и характерами.

– Служу Империи! – звонко выпалила девушка, гордо подняв подбородок. Синий берет, кокетливо сидящий на упрямой головке, при этих словах блеснул золотом кокарды. Она услышала в моем голосе добрые нотки и, слегка прищурив глаза в знакомой мне уже лисьей мордочке, продолжила. – А благодарность как от отца-командира или от Лукавого?

– Идите уже отдыхайте, Родионова! Горбатого могила исправит! – со смехом махнул я девушке на выход. На тот момент я еще не понял, что девушка намекнула на не совсем точную формулировку объявления благодарности. А я что подумал? Вообразил себя неотразимым Нарциссом! Иногда намеки имеют двоякую сущность. Мелочь, казалось бы, а неприятно.

Глава 4. Подготовка к смотру

Я проснулся по своим биологическим часам, индикатор над дверью показывал пятнадцать минут седьмого. До побудки бойцов осталось чуть меньше двух часов. Подсознательно оценив спокойную окружающую обстановку, я отрешенно разглядывал ровный белый потолок, освещенный скрытыми за антресолями софитами. Торопиться было некуда, и я на пару минут погрузился в события вчерашнего дня. Тут же ненавязчиво всплыли связанные с этим воспоминания прошлых лет. Чуть больше месяца прошло с того момента, когда я получил на плечи долгожданные погоны офицера. Мой отец был известным в своих кругах человеком. Он был доктором технических наук и работал в институте над темами, о которых не распространялся даже во время пикирующего застолья. По всем раскладам меня ждала «зеленая улица», выбери я подобную стезю. И до двенадцати лет я строго катился на коньках по проторенной научным руководителем, (а по совместительству моим батей), ледовой дорожке. Но в один из праздничных дней поперек курса прошел ледокол в виде его брата и моего дяди Игоря Владимировича Смирнова. Полковник российской армии появился на пороге нашей квартиры, сверкая золотом погон с белыми аксельбантами и целого иконостаса медалей и орденов. В тот момент я просто пропал и, кажется, весь вечер смотрел на обретенного дядю с видом восхищенного негра из Эфиопии, впервые почувствовавшего спиной неоспоримые преимущества металлической лопаты белого человека по сравнению с бамбуковой дубинкой. С этого дня все мои помыслы были связаны только с армией. Любую науку, изучаемую в школе и факультативно вталкиваемую в голову моим отцом, я теперь рассматривал через призму военного применения. Эти помыслы заставили меня записаться в секцию каратэ, где я, несмотря на упущенный возраст, неплохо преуспел. У меня при поступлении в училище был синий пояс и восьмой «кю» по этому виду спорта. Конечно, пять лет в училище, а особенно первые два года в казарме, смыли эту праздничную новогоднюю мишуру. Но зато сформировали у меня два основополагающих принципа офицера. Честь и долг – вот что оказалось в остатке после осыпавшихся внешних атрибутов. Отец не одобрял, но и не возражал против моего выбора. Среди военных, хоть и в редком исключении, встречаются профессора и даже академики. Единственное, что он потребовал, это чтобы я поступил на факультет с уклоном на кибернетику. На нашем курсе было четыре факультета: астрофизика, вооружение, бионика и, конечно, кибернетика. Кстати, все абитуриенты имели обобщающее клише по принципу выбранного профиля. «Звездуны», «Капсюли», «Ботаники», ну и соответственно, мы – «Стоматологи». Почему «стоматологи», я не знаю. Видимо, кто-то из шутников привязал это к понятию зубопротезной практики, но в любом случае это лучше, чем «ботаник». Факультеты, как я думаю, создавались для добавления этим наукам прикладной составляющей в военном деле. Кстати, Скворцов двадцать лет назад закончил это же училище именно «ботаником», но я, по дубовой характеристике ротного, назвал бы его «друидом». Может, попробовать запустить по крейсеру это погоняло? Не буду, это сродни мелкой пакости, а это не про нас! Но вернемся к моему отцу, точнее к его шефству и патронажу. На следующий день после поступления в училище, он прислал мне первый подарок, по сути, скорее всего шуточное побочное применение научной разработки. Два клинка, внешне не отличимые от обычной сабли, но имеющие необычные свойства, которые лежали сейчас в моем чемодане. Куда смотрела моя любимая мамочка? В сочетании с ножнами в виде спиральной ракушки-волновода, сабли сворачивались в них, как язык хамелеона под воздействием внутреннего поля. Эти орудия убийства без проблем рубили металлический пруток в полтора пальца толщиной, имели в рукояти сердечник для вибрации и короткого импульса высокого напряжения. Доступ к ним, не смотря на авторитет отца, мне сразу ограничили, и первые два года обитания в казарме они хранились в отдельном сейфе оружейной комнаты. Но после того, как я перешел в общежитие на третьем курсе и благодаря участию в армейском троеборье, я стал обладателем собственного сейфа в комнате для четверых курсантов. Плюс ко всему, все мои примитивные настроечные приборчики, не смотря на всю простоту, делались по моим чертежам в лаборатории отца. Точность и размерность – это те характеристики, которые выводили их из общего ряда подобных девайсов и не могли быть повторены в другом обычном цеху и лаборатории. Кроме того, у меня лежал миниатюрный набор эксклюзивных тестеров, генераторов, анализаторов и как, вишенка на торте, небольшой принтер-синтезатор, и это был подарок отца, врученный мне после отпуска по окончанию училища с серьезными напутственными словами. Все это эргономично размещалось в композитном кейсе не более полуметра в осях и около тридцати сантиметров в толщину. Отец, видимо, считал, что в армии больше делать нечего, кроме как работать над теоретическими изысканиями и соответственно совершать научные прорывы. В любом случае, я найду им практическое применение, или хотя бы разберу на драгметаллы. Шутка! Почему я вспомнил про сабли? Причина проста – я каждое утро по возможности уделял тренировкам не менее получаса времени. Чаще всего это была просто фланкировка или бой с тенью, но сегодня утром у меня была возможность опробовать местный тренажерный зал. Посему, вынув из ракушек свои клинки, и, надев свой спортивный костюм, я направился в ангар, пользуясь тем, что мои бойцы пребывают в сонных иллюзиях. Андроид у моей двери никак не отреагировал на мое появление, лишь сопроводил меня поворотом головы.