Костя взглянул на небо и понял, что в мире, где он оказался, не бывает дня. Тёмное полотно без звёзд. Лишь мёртвый свет луны саваном покрывал незнакомую и пустынную местность, которая так напугала его. «Луна ли это?» – засомневался он. – Больше похоже на солнце, только свет почему-то бледный».

Прямо перед ним возвышалось мрачное здание советской постройки – из тех, что предназначались для проведения массовых мероприятий в каждом районе – Дома культуры. Такой же был и в Вечнокаменске.

Большая двустворчатая дверь меж двух бетонных колонн с осыпающейся штукатуркой. Многоскатная крыша готовая обрушиться в любой момент. Скульптурная группа над входом так обветшала, что не сразу поймёшь, где колхозница, а где рабочий; где мужчина, а где женщина. Выглядело это всё ужасно, как из фильма про постапокалипсис. Ужасно, но знакомо, поэтому Костя решился зайти внутрь.

Внутри были люди. Он бросился к ним, чтобы выяснить, где он и что происходит, но они игнорировали: одни – отмахивались, куда-то ускользая; другие – нервно курили в помещении, отвечая на его любопытство несвязанным набором слов. Добиться вразумительного ответа от них так и не получилось. Никогда в жизни не ощущал он себя таким одиноким и ненужным. Ему хотелось выбраться отсюда к чёртовой матери, вернуться в Вечнокаменск – в свою квартиру.

В пустынный мир он не хотел, поэтому Костя устремился к самой дальней двери. Нечто подобное уже снилось ему: такие же бессмысленные блуждания по зданиям. В этих снах он всегда находил заветную дверь, которую открывал и пробуждался уже в реальности. Но сейчас этого не произошло.

Дальняя дверь оказалась входом в подвал еще более мрачный, чем мир снаружи. Преодолев длинный спуск под тусклый свет ламп, Костя продолжил двигаться по узкому коридору. Вымощенный сырыми плитами квадрат коридора неожиданно сменился полукруглым подобием лаза, разветвлённого в разные стороны. «Это проделал червь», – ужаснулся Костя тому, каких фантастических размеров могло быть это существо.

Развернувшись, он не увидел пути для отступления. Это был подземный лабиринт. Но возвращаться уже и не хотелось. Пустота за спиной ничем не отличалась от неизвестности впереди.

Пробираться в полной темноте было сложно. Он держался ближе к стене, двигался наощупь. Подземелье менялось в объеме: сужалось, расширялось. Где-то там, измученный Костя рухнул на землю и разрыдался. Как он мог так заблудиться! Казалось, что плутал он в собственной душе. Внутри – обреченность, бессилие и полнейшее отсутствие желания двигаться к намеченной цели. Косте пришлось смириться с тем, что он никогда не выберется наружу, но надежды мужчина не терял, ибо в движении была жизнь, а жить он хотел.

«Господи, дай мне сил выбраться на свет!» – взмолился Спирин.

И небеса ниспослали широкий луч света. Окрыленный надеждой, Костя устремился к нему и вдруг споткнулся. Ступеньки! Он может подняться и выйти к свету!

Смахнув кровь под разбитым носом, мужчина устремился наверх. С каждым его шагом ширина ступеней сокращалась: последние метры ему пришлось цепляться за них руками, дабы выбраться из безмолвия подземного мира.

Оказавшись на верхней платформе, он заколебался на мгновение, после чего бросился в поток света. За лучистой гранью спасения не оказалось. Подземелье исчезло – всё тоже огромное заасфальтированное плато. Но теперь на пути была аллея деревьев. Костя онемел от ужаса: это были густые ветвистые вязы без листвы, а кроны образовывались из орущих людских голов.

Зазывающие и преисполненные страданием стонущие лица, – все до одного, – являлись изувеченным прототипом лица Димы Балаева: коричневый нарост коры на щеках, бледно-розовые потрескавшиеся губы, чёрные зияющие дыры вместо глаз. Костя понимал, что белый туманный свет, к которому вела аллея кошмаров – долгожданный выход на свободу. Свобода стоила дорого, но она того стоила. Увидев выползающего из тумана монстра, он не захотел испытывать судьбу и ринулся в обратном направлении. Муха быстро приближалась; в этот раз без человеческой головы, но невероятных габаритов. Она передвигалась на лапах: узкая аллея не позволяла совершить взмах крыльями.