Время от времени нужно было подняться, пройти в глубину пещеры, где журчала чистая ключевая вода, набрать в большой кувшин с высоким горлышком, потом – осторожно, как бы не навредить – обтереть ей лицо влажным полотенцем, смочить губы, чтобы несколько капель целебной влаги сумели проскользнуть к горящему языку. Приступ жестокого кашля, который за этим следовал, было невозможно слушать. Казалось, девушку выворачивает наизнанку, так стремился её организм избавиться от бремени. Помочь ей в этой борьбе было невозможно, он прекрасно это знал, но ничего не мог с собой поделать, быть в её мучениях сторонним безразличным наблюдателем он не был способен.

Его черёд начинался гораздо позже, когда, раз от раза, приступы ослаблялись, судороги больше не изменяли до неузнаваемости её лицо, а ладони покойно располагались на груди. Именно тогда начинали оттаивать скрученные в агонии нервные окончания, оживали мышцы, бурая нездоровая кровь толчками начинала пробиваться через сеть сосудов. Она оживала и, тем самым, открывала своё сознание пьянящей волне боли.

Так её тело праздновало собственную жизнь, хмельное и стенающее от осознания этого факта. Шок отходил, и она начинала сначала лишь тихо выть, потом всё громче, громче, громче! Её крик срывался на бесноватое шипение, глаза выкатывались, не видя ничего, кроме заливающего всё океана боли. Именно тут он мог помочь, его главный талант давал такую возможность. Спасти человека не от смерти, но от страданий. Бессмысленных и от этого не менее страшных.

Спасти.

Ксанд медленно, напряжённо ворочал головой, ощущение было такое, словно в самое основание черепа насыпали пригоршню крупного речного песка. Такая боль могла свести с ума, однако если он хотел вернуть хоть какое-то соображение о собственном местоположении, нужно для начала хотя бы попытаться разогнать предательскую мглу перед глазами.

Рядом раздались шаги. Словно тяжелыми коваными подошвами по деревянному полу.

– Ксанд, у вас невероятная способность попадать в переделки, но в этот раз вам повезло.

Лострин, его хранитель и давний товарищ по странствиям. Это он должен был доставить нужные Ксанду предметы в этот злосчастный городок. Это его выследили враги, это на него, как на живца, должны были поймать и самого Ксанда. Однако бродяга, оказывается, жив!

Ксанд разлепил губы, припал к заботливо поднесённому кувшину. Вода была ледяная, невероятно вкусная.

Постепенно вернулось зрение, сквозь пелену и мельтешение чёрных пятен Ксанду удалось разглядеть, что он лежит на какой-то кушетке в неизвестном помещении, раны его перебинтованы, и даже на колено наложена целебная мазь.

– Падая, расшиблись, иначе всё было бы гораздо лучше… лежите, я вам сказал. Бард, вы куда-то собрались?

– Где мой свёрток? – Ксанд повалился обратно на кровать, силы были ещё не те. – Где моя лизанна?

– Да тут, тут… не беспокойтесь. Вот.

Ладонь Ксанда осторожно подняли и положили на мягкую ткань, под которой явственно ощущались мелкие твёрдые предметы – перстни, камни… его богатство, которое так долго ждало своего хозяина. Тут же, рядом, прислонёнными к ложу стояли его посох и лизанна – в добром,