Лёгкой тенью Ксанд скользнул вдоль стены к ближайшему мечнику, тот попросту не ожидал, что нападение может произойти с той стороны, где ждали его товарищи. Короткий взмах ладони, и тот уже валится с хрипом на землю. Свистнула стрела, лучник не успел взять верный прицел и промахнулся. И на этот риск приходилось идти.

Не останавливаясь, Ксанд проскочил угол бревенчатого сруба и тут же ловко, как кошка, принялся карабкаться вверх. Где-то здесь, он знал, должен был оставаться проём для смыва нечистот из комнат верхних этажей – разводы на земле и стенах давали ясный знак. Ещё мгновение, и его тело уже ввинчивалось в непроглядный мрак стока. Сейчас только не хватало застрять, подумал Ксанд, яростно помогая себе локтями. Однако чужая одёжа не подвела – задыхаясь от спёртого воздуха и видя вокруг себя только блёклые ауры, различимые внутренним зрением, Ксанд благополучно выбрался. Была слышна забористая брань, но вслед за ним никто лезть не решился. Сейчас, дайте время, внутри вас должно быть не так уж много, да и пока наружные догадаются добежать до ворот, объяснить, что произошло…

Так.

Дверь, ведущая на лестницу, оказалась совсем рядом, бард ураганом смерти скатился вниз, разя противников наповал – жёстко, грубыми размашистыми ударами наискось. Здесь, вдали от вражеских стрелков, в тесных коридорах, где бьются друг с другом лишь два умения – ему не было равных. Ещё три тела остались остывать на полу. Ксанд разок выругался на чужую, дрянную сталь своего меча, но делать было нечего, внутренний двор встретил его свистом арбалетных болтов. Что-то едва коснулось холодом щеки, но он вовсе не обратил на это внимания. Пленники – человек пятьдесят не очень хорошо связанных людей – отреагировали на его появление на радость живо. Парой взмахов клинка Ксанд поставил в строй пятерых здоровых купеческих сынков, и даже обеспечил им кой-какое оружие. Вот свистнули из окон, выходящих наружу, первые стрелы, заставляя врага отбежать за хорошее укрытие. Теперь можно думать о том, что делать, когда налётчики этот склад с четырёх концов подожгут. Они были отнюдь не дураки, рано или поздно своего добьются, запертые же старики, дети и женщины держат теперь закрывшихся внутри лучше всякой верёвки.

Вот уже – аккуратно, навесом, не рискуя соревноваться в меткости с занявшими удобную позицию местными – полетели первые смолящие воздух стрелы. Сейчас будет жарко…

Ксанд изначально закладывался на то, что спасение пленных может оказаться делом провальным, теперь бы самому проскользнуть в тыл к противнику, вот только дым от горящих крыш разойдётся… Что это?

Забыв о боли в колене, бард проскользнул наверх. Снаружи заволновались, раздались резкие команды, перестали лететь огненные стрелы. Что-то тут не так. Резкий клич боевого рожка раздался уже совсем рядом – на окраинах городка. Дружина, местная дружина!

Ксанд поймал себя на том, что он, свесившись по пояс из окна, что-то кричит, размахивает мечом… острая боль в подреберье заставила его (слишком поздно!) осознать свою ошибку. Внутреннее зрение тотчас погасло, вернув миру его обычные серые краски. Потом его покинуло и сознание.

Иногда ей становилось хуже, она металась в постели, её дыхание срывалось на бессильный хрип, лоб покрывался липкой испариной, ладони вцеплялись друг в друга, кожа приобретала жуткий зеленоватый оттенок.

Борьба с недугом изводила её, отнимала последние силы, а он даже не мог помочь. В такие двушки единственной обязанностью было следить за ней из другого угла пещеры, следить насколько пристально, насколько ему позволяли природные способности.