Афина вырвалась и убежала. Гефест кинулся следом и даже умудрился не отставать, несмотря на хромоту. Собственно, он уже обгонял Афину, когда возбуждение взяло верх и произошло семяизвержение. Его божественное семя попало на ее божественную голень.

Афина брезгливо вытерла ногу клочком овечьей шерсти и бросила его на землю. Плодородная Земля, с готовностью принимающая любое семя, приняла и Гефестово – и зачала.

В положенный срок сын Гефеста появился на свет. Как и многие порождения Земли, ниже пояса он был змеем, но выше пояса походил на отца. Афина, питавшая слабость к детям, взяла его к себе и растила как своего – собственно, он и вправду имел к ней самое непосредственное отношение. Она назвала его Эрихтонием.

Когда Эрихтоний вырос, богиня возвела его на афинский престол. Он правил справедливо и мудро, неустанно заботясь о благополучии подданных. От отца он научился плавить серебро и чеканить монету, что способствовало развитию торговли. Он изобрел ярмо, позволявшее запрягать скот парой, а затем плуг, облегчавший возделывание полей. Он сконструировал первую колесницу для смертных и учредил состязания в честь Афины.

Эрихтоний царствовал пятьдесят лет, а затем трон перешел к его сыну Пандиону. Род Гефеста будет продолжать править Афинами еще долго, хотя и не вечно. Самым знаменитым афинским царем всех времен суждено будет стать сыну Посейдона.

Своего сына Гермеса, зачатого от Зевса, Майя рожала недолго, но мучительно: младенец так спешил появиться на свет, что обманом принудил утробу втиснуть все отведенные ей несколько часов схваток в несколько раздирающих тело мгновений. Едва Гермес оказался у Майи между ног, домашний раб помог измученной матери добрести от родильного стула до постели, где она тут же забылась глубоким сном.

Гермес позволил повитухе спеленать себя. Он мог бы воспользоваться моментом и по примеру старшего брата Аполлона возвестить о своих великих намерениях, но в его головенке зрели другие планы, требующие скрытности. Посасывая большой палец и причмокивая во сне, как положено младенцам, Гермес притворился спящим. Повитуха удалилась, довольная тем, что все прошло хорошо.

Но едва она скрылась из виду, Гермес украдкой выбрался из пещеры, где Майя обустроила себе дом. Он огляделся, щурясь от яркого солнца. Склоны горы Киллены, затерянной на пустынных пространствах Аркадии, буйством жизни не баловали, но в конце концов на глаза Гермесу попалась неторопливо ползущая по своим делам черепаха.

– Вот так удача, подружка! – воскликнул Гермес. – Для меня, во всяком случае. Все знают, каким прекрасным оберегом от злых чар ты служишь, пока жива, но я думаю, мертвая ты окажешься мне еще полезнее.

Гермес перевернул черепаху на спину и долотом отделил панцирь, а затем, натянув на него в нужных местах тростник, воловью шкуру и овечьи кишки, создал первую лиру. Песня, которую он исполнил, перебирая струны нового инструмента, описывала любовные утехи Зевса и Майи в ту ночь, когда был зачат исполнитель. Однако, проявляя чудеса воображения, Гермес уже замышлял следующую проделку – похитить стадо Аполлона.

Прокравшись обратно в пещеру и спрятав лиру в колыбели, Гермес устремился на север, к лугам Пиерии, где боги пасли свой скот, и в предзакатных сумерках украл пятьдесят коров из стада Аполлона. Он увел их далеко на юг к реке Алфей, заставляя идти задом наперед, чтобы отпечатки их копыт сбили с толку даже самого проницательного расследователя. Сам он топал за ними в сандалиях, сплетенных из прутьев и веток с листьями, заметающими его следы. Единственный, кто заметил это стадо в пути, был старик, возившийся в своем винограднике. «Послушай, дружище, – бросил ему Гермес, – если не хочешь неурожая в этом году, забудь, что видел меня!» И поспешил дальше.