– Что ж вы так долго рассматриваете экипаж, право, он совершенно обычный, – небрежно бросил граф. – Вот если бы вы сказали, чего вам больше всего хочется из предметов для знатной дамы, то сделали бы меня самым счастливым. Я бы непременно исполнил ваши мечты зная, что они ваши, а не мои догадки, как с экипажем. Я был бы счастлив вызывать вашу улыбку и видеть вас всем довольной. Когда вы улыбаетесь и вас что-то захватывает, как тогда в театре, я наблюдал за вами, это была поистине чарующая картина….

Амелия вспыхнула и с укором посмотрела на графа, желая, впрочем, скрыть свой внутренний трепет при его словах. Они пробуждали в душе приятное тепло.

– Что я слышу? Так вы смотрели на меня, вместо спектакля? Хорошо, что я вас не видела, иначе пристыдила бы…

– А куда же мне еще было смотреть, сударыня, если вы затмили собой весь спектакль.

– Что вы такое говорите, я уже начинаю сомневаться в вашей дружбе… Ужели в Париже и правда никому нельзя доверять. И, знаете, я, как неопытная еще пока предпочту перестраховаться с осторожностью и….

Видя, что пассия его сейчас вскипит и наговорит ему глупостей, граф поспешил с горячностью разуверить ее в опасениях. Ему было это нетрудно, так как он употребил все свое светское красноречие, в то время как Амелия не имела и половины того. Но все же он видел, как алеют ее щеки и она беспрестанно отводит глаза. А это для него был первый признак, что крепость скоро будет сдана. Потому внутри он больше порадовался, нежели чем испугался. И дабы не вызывать подозрений, спешно ретировался под предлогом срочных дел.

3

Через два часа после ухода д’Обиньи, когда дамы сидели в салоне и болтали, обсуждая подарок и воображая куда бы можно было в нем выехать, вошел лакей доложить о визитере, пришедшем к мадмуазель Суарез-ди-Фигуэро. Однако приключения на этом не закончились, день обещал быть щедрым на неожиданности.

Дамы переглянулись. Амелия никого не ждала, но предположила, что это снова мог быть д’Обиньи. Когда же посетителя ввели в залу, она застыла и тут же сильно покраснела. Маркиза, видя, какое впечатление произвел посетитель на родственницу, поспешила узнать у того имя и причину визита и, все тут же поняв и не найдя причин для беспокойства, решила удалиться.

Возле входа в залу, не решаясь двинуться с места, стоял шевалье Деланкур. Юноша едва ли изменился, только возмужал чуть более, и одет он был так же изысканно, как и подобает обеспеченным отпрыскам дворянских городских семей. Так, молодые люди стояли и смотрели друг на друга некоторое время. Первым нашелся юноша.

– Прошу извинить меня за столь неожиданный визит, дорогая Амелия… Хотя мне теперь стоит называть вас по титулу герцогиня фон Аррас… или мадемуазель Суарез-ди-Фигуэро…

У Амелии перехватило дыхание при этих словах и она залепетала:

– О, вы действительно явились как снег на голову. Я думала уж, вы оскорблены и не ответите. Хотя в моем письме я ясно обрисовала ситуацию.

Молодые люди были оба сильно смущены. Амелия постоянно запиналась, то и дело робея, а он едва мог подобрать слова и тоже вел себя крайне неуверенно.

– Да, я прочел ваше письмо и решил лично приехать… по определенным причинам… от меня не зависящим. Ах, мадемуазель, столько всего произошло после нашей разлуки!

Амелия побледнела, подумав, что должно быть он женат. Сердце ее бешено колотилось, но не от переживаний или разбитого сердца, а все еще от неожиданности визита.

– Ну что же, если вы женаты, в этом нет ничего страшного. От начала нашей встречи вы были совершенно свободны в своем статусе. Я сама нарушила обещание. Вы вправе были злиться на меня, но раз вы здесь, скажите, сильно ли вы оскорблены? Давно ли женаты?