Деланкур медленно кивнул и прошел по зале, ближе к Амелии, и тут встал.

– О, прошу, присядем, – нашлась она, указав ему на кресло напротив своего, куда так же присела. Мне, право, нечего добавить к своему рассказу из описанного в письме. Какая печаль, у меня не нашлось возможности сообщить вам заранее.

– Вы правы, новость о вашем замужестве стала для меня как гром среди ясного неба. Я мог бы уговорить родных дать согласие на этот брак. Но когда все узнал от вашего отца без возможности беседы с вами… или хотя бы письма, то действительно впал в отчаяние, чем мои родные и воспользовались. И да, со стыдом сообщаю, я имел некоторую обиду на вас, хотя можно было бы понять: вы обязались повиноваться отцу в его желаниях. Но теперь я раскаиваюсь в этом. Я был ослеплен горем и во мне говорил эгоизм. Только после вашего письма я понял, как ошибался в вас и каким самовлюбленным идиотом был и, наверное, это стоило бы теперь просить прощения за все действия против нашего союза и за мои мысли…

Юноша опустил голову и сник. Он сидел напряженный и словно чужой перед Амелией. Она смотрела на него и не понимала, почему все еще они не бросились друг другу в объятия или хотя бы не рассказали, как сильно скучали друг по другу. Словно между ними пролегла еле заметная трещина.

Она с горячностью поспешила разуверить его в виновности перед ней. Наверное, так бы они сидели до самого вечера и извинялись друг перед другом, пока Деланкур неожиданно не выдал, собравшись, наконец, с силами:

– Дорогая мадемуазель Амелия, простите эту вольность, но вы для меня близкий человек, и я привык так вас называть. К чему теперь наши извинения, если есть обстоятельства из-за каких мы никак не можем быть вместе! Знайте же, я обручен, но не с женщиной, нет. Это было б не так печально. Я обручен навсегда с церковью. И теперь не могу претендовать ни на какой брак.

Мой отец еще до встречи с вами предлагал церковный сан и аббатство. Я упорно отказывался до поры до времени, желая сделать карьеру в армии. Но у него были свои связи и лучшей карьеры он для меня бы не нашел… Но вы сами знаете, как все происходят в семьях с младшими детьми, не мне вам рассказывать. В общем, после новости о вашем замужестве я сгоряча согласился на его предложение и, пока приходил в себя, мой отец быстро организовал покупку сана и теперь утрясает последние формальности. Вступление в сан у меня намечается через несколько месяцев. Я, в общем-то, смирился с судьбой, ведь моя должность позволит жить даже лучше, чем мне жилось у отца. Вся семья, довольная таким положением, показала мне преимущества быть аббатом. Как бы я ни желал отказаться, но теперь уж ничего не поделать. Хотя вы для меня важнее жизни и я теперь буду успокаивать себя тем, что вы были первой и последней девушкой, которую я желал бы сделать женой. Я счел своей обязанностью сообщить вам эти важные новости лично, ибо питаю к вам большое уважение и желал бы всегда и во всем поддерживать вас и считать достойнейшей из женщин.

Деланкур замялся и склонил голову. Амелия же едва понимала как реагировать. С одной стороны, она радовалась отсутствию у него жены. С другой – счастлива была, что юноше так повезло с карьерой. С третьей стороны горечь разбитых надежд грызла сердце. Она также чувствовала, что Деланкур держит себя довольно сдержанно, не выказывая особо нежных чувств, и не могла понять причиной ли тому эта манера общения французов или он охладел к ней. Но точно было ясно одно: встреча их оказалась не так нежна, как она себе это представляла.

В конце концов она начала нелепо дергать плечами, это побудило юношу вопросительно посмотреть на нее. На самом деле Амелия просто старалась подобрать слова.