Или она уже видела моих демонов.

И, несмотря на страх, ей все равно интересно.

– Ты часто занимаешься подобным? Похищаешь девушек?

– Ты сама согласилась, так что это не похищение.

– Тогда позволь мне перефразировать. Ты выслеживаешь и преследуешь девушек, манипулируешь ими, чтобы они согласились уезжать с тобой, но это совершенно не похищение?

Едва сдерживаю улыбку. Ее сарказм восхитителен. Раздражает, но все равно восхитителен.

– Ты первая, малыш.

– А как же то, что случилось на утесе?

– И здесь ты первая.

– Даже не знаю, чувствовать себя польщенной или испугаться.

– Пусть будет первый вариант. Как я уже сказал, ты можешь наслаждаться происходящим, а не бояться меня.

Глиндон тяжело вздыхает.

– Почему только со мной?

– Остальные не будут злиться и постоянно сопротивляться. Обычно все умоляют о моем внимании.

– Ну, я не все, так что, может, ты уделишь им свое внимание и оставишь меня в покое?

– Рядом с ними я не думаю о том, как буду вставлять в них свой член, смотреть, как они выгибаются подо мной, а потом наполнять их своей спермой. А с тобой – думаю.

Вижу, как по коже ее бегут мурашки, хоть она и пытается это скрыть.

– Даже если я не хочу тебя?

– Учитывая, что ты кончила на моих пальцах и приглушила свои стоны, могу заявить, что ты хочешь меня. Тебе ненавистна эта мысль, и, вероятно, будешь сопротивляться до последнего. Пока не признаешься. К счастью для тебя, я понимаю, о чем ты думаешь. Разве ты не рада, что рядом с тобой я, а не какой-нибудь неудачник, который сбежит после первого же отказа?

Ее рот открывается, и я ухмыляюсь, глядя вперед.

– Не смотри так удивленно. Я же говорил тебе, что моя суперсила – чтение мыслей.

Глиндон выдыхает.

– Ты просто ищешь себе оправдания.

– Я не ты, малыш. Я не ищу отговорки. Все мои слова и поступки исходят из самоуверенности.

Я останавливаю машину, и ее внимание переключается на окружающую обстановку. На лес, который простирается до самого горизонта, – темный, пустынный. Идеальное место для преступления.

А я вообще не думал о преступлении.

Или думал?

– Ты так и не ответила на мой вопрос.

Глиндон вздрагивает, хотя я сказал это нормальным голосом. Ладно, может быть, голос стал чуточку ниже. Что совсем неудивительно, учитывая, сколько крови прилило к моему члену.

Контроль своих порывов – моя специальность, но даже мои богоподобные способности утрачиваются, когда эта девушка оказывается рядом.

Она даже не пахнет по-особенному – а это важно, что обычно позволяет мне либо захотеть трахнуть кого-то, либо вычеркнуть из моего списка.

Это краска, понял я. Она пахнет масляной краской и чем-то ягодным. Вишней. Или малиной.

Слишком сладко, сдержанно, и определенно не то, что мне обычно нравится.

И вообще Глиндон не из тех девушек, что мне обычно нравятся.

– Куда мы приехали? – шепчет она.

– Твои гламурные друзья не возили тебя на экскурсию в эту часть острова? Здесь мы хороним тела.

Она давится, сглатывая, и я смеюсь. Боже. И я мог бы привыкнуть к ощущению, когда проникаю под ее кожу, наблюдаю, как она волнуется, как краснеют ее щеки и расширяются глаза. Или смотреть, как меняется цвет ее радужки от яркого до слабого.

Я изучаю эмоции с тех пор, как понял, что отличаюсь от других, – еще с того случая с мышами – и впервые я встретил кого-то, чьи эмоции настолько чисты, настолько заметны, что это чертовски увлекает.

Даже становится любопытно.

Хочется исследовать ее сильнее, углубиться, зацепиться за ее самые темные части и обнажить все.

Все.

Я хочу заглянуть внутрь нее.

Буквально и фигурально.

– Я пошутил, – говорю я, перестав смеяться.

– У тебя плоские шутки.