Но и не могу позволить ему лишить меня этого. Поэтому я изо всех сил хватаюсь за его предплечье и качаю головой.

– Что мне сделать, чтобы ты остановился?

– Я чувствую, как твоя маленькая тугая киска сжимается вокруг моих пальцев. Ты действительно хочешь, чтобы я остановился, когда ты на грани?

– Не твое дело. Просто отпусти меня. – Я скорее умру от сексуальной неудовлетворенности, чем кончу на его пальцах.

Он пожимает плечами и бросает на меня короткий взгляд.

– Я подумаю, если ты скажешь мне, что за парни?

– Мой брат и кузен, – выдыхаю я. – Они не похожи на нас.

– Хм. – Выражение его лица не меняется, но рука останавливается, хотя пальцы все еще глубоко во мне.

Пульсация усиливается, и я вздрагиваю, безуспешно пытаясь сдержать ее. Мои бедра дрожат, и мне кажется, что я смещаюсь вперед.

Мои глаза расширяются, когда до меня доходит, что я сделала. Кажется… Я лишь насадилась на его руку.

Я надеюсь, желаю и молю всех богов планеты, чтобы он ничего не заметил.

Но кого я обманываю?

Волчья ухмылка искажает его губы, и Киллиан вновь вводит в меня пальцы. Его большой палец обводит мой клитор, когда он дико входит так глубоко, что начинает казаться, будто он действительно разорвет меня на части.

– Ты сказал, что… подумаешь.

– Да, и я решил не останавливаться. Кроме того, ты течешь на мои пальцы, малыш.

Больше не могу притворяться. Или останавливать его. Больше не хватаю его руку, когда волна проносится по моему телу.

Тот факт, что мы мчимся на огромной скорости по темной дороге, совсем не пугает меня, а лишь усиливает возбуждение.

Я зажимаю рот рукой, заглушая крик, когда разбиваюсь на осколки вокруг его пальцев.

Я вспоминала о том падении, о другом, и всегда представляла его опасным.

Пугающей тенью.

А то, что произошло сейчас? Это полная свобода. И у меня нет сил ненавидеть себя.

Не сейчас.

– Ты сказал, что остановишься, – повторяю в кромешной тьме, упорно храня напрасную веру в то, что мое падение не было таким греховным.

– Нет, не сказал. Это ты так предположила. К тому же ты двигала бедрами, как озабоченная шлюшка, так что хватит дерзить из принципа. – Он вынимает пальцы из меня.

Мои уши и шея краснеют, когда он поднимает пальцы и смотрит на них, блестящие от моей смазки.

– Хочу задать тебе еще один вопрос. – Он потирает пальцы, которые были внутри меня, о свой большой палец, размазывая влагу, а мне хочется заползти в нору и умереть. – Кажется, я кое-что почувствовал, и мне любопытно.

Он засовывает палец в рот и демонстративно облизывает его, прежде чем добавить второй, не сводя с меня пристального взгляда. И, наверное, стоит побеспокоиться о том, что мы во что-то врежемся или разобьемся насмерть.

Но сейчас я не могу об этом думать.

Или я все еще кончаю, или окончательно свихнулась, потому что во рту пересыхает, а бедра начинают дрожать.

Последний раз облизнув пальцы, он вынимает их изо рта.

– Скажи-ка мне, Глиндон. Я только что трогал твою девственную киску?

Глиндон выглядит так, будто у нее начался инсульт.

Если бы на ее месте был кто-то другой, то с уверенностью на девяносто девять процентов заявляю, что забил бы на эту ситуацию и перешел бы к другим насущным проблемам.

Например, к моему члену. Я вновь чуть не перешел черту́ в импульсивном порыве. Ощущение более кощунственно, чем когда в ее рту был мой член, а она плакала.

И причина моего возбуждения не что иное, как ее оргазм.

Мне не доставляет удовольствия отдавать. И я не даю. Я трахаюсь. Очень часто разрядка становится финалом. Или раньше так и было, пока все это не превратилось в монотонную, лишенную удовольствия рутину. Мои бывшие партнерши по траху знают, что я не отвечаю взаимностью, но они все равно умоляют отсосать мне.