Настя вернулась на свой диван, забилась с головой под одеяло. В комнате было зябко, топить в доме еще не начали. Тяжкие мысли не покидали ее, она старалась не думать о двух полосках, которые, казалось, опять изменили ее жизнь. Настя дрожала, не столько от холода, сколько от потрясения. Может, у нее будет мальчик и она сможет на этот раз родить сына, пыталась думать она. Вскоре поднялся супруг, послышались шаги и шум воды в ванной. Хорошо, что ему не нужно готовить завтрак, поэтому можно не подниматься и к нему не выходить. Если выйти, придется сказать, а она пока сама хочет привыкнуть, что называется, переварить умом свое нынешнее состояние, осознать, наконец, что Бог подарил ей очередного ребенка, что его душа, бессмертная душа, уже там и что теперь его тело будет расти в ней все девять месяцев. О своей новости она скажет вечером, когда он вернется, и не на ходу, когда он спешит в храм на службу, а в спокойной обстановке.

Муж еще шуршал, шелестел чем-то, ходил из кабинета в коридор. Затем послышались знакомые щелчки открывающегося замка – он вышел и закрыл за собой дверь, вновь воцарилась тишина. Настя словно впала в полудрему, погрузившись в давно забытые воспоминания. Она вспоминала Алену, пропавшую несколько месяцев назад подругу. Алена вышла замуж и уехала с мужем куда-то под Нальчик. И все, с концами – ни весточки, ничего. Наверное, ей не до старых связей и привязанностей – у нее совершенно новая жизнь. Да и сама Настя, выйдя замуж, часто ли звонила своим старым подругам и приятельницам? Не до того, ей было всегда некогда, незамужним общаться с ней стало неинтересно. Настя всегда удивлялась, как сильно могут измениться люди за короткий срок. Старые связи, еще недавно казавшиеся крепкими и необходимыми, вдруг в одночасье теряют свою значимость. Первое время еще с кем-то созваниваешься, по старой памяти, по привычке, а потом это происходит все реже и реже, и уже непонятно, что тебя связывает с этим человеком, зачем он нужен и о чем с ним говорить. Постепенно общение само собой сходит на нет, связь теряется, телефоны и адреса меняются и так далее и тому подобное. Но с Аленой у Насти все было иначе, они были как сестры, еще в детстве поклявшись быть вместе (не придумав ничего лучше, подружки однажды расцарапали коленки и поставили на берестяном свитке печать кровью). Настя вспоминала теперь все это с улыбкой: какими наивными детьми они тогда были!

Когда же это было? Да, в то лето в девяносто восьмом, на даче, Верке полгода было, – вспоминала Настя. Стояла терпкая июльская жара. Дождей не было недели три, а может, и целый месяц. Маленькая извилистая дачная речка, к которой Настя катала Верочку в коляске, сильно обмелела, повсюду обнажив желтые песчаные отмели. Пахли сосны и травы, жужжали разморенные шмели. Дачники сонно копошились у себя на участках, нет-нет побрякивали велосипеды, и изредка гавкали разленившиеся и разомлевшие псы. А всего в каких-то пятидесяти километрах от тихого дачного рая огромный московский мегаполис задыхался в сизом смоге и собственных миазмах, корчился в лучах нещадно палящего солнца, плавился на раскаленном асфальте. В тот день Алена приехала на своей новой машине без предупреждения. Да и как она могла бы предупредить, тогда мобильные телефоны были еще редкостью. Да и потом, они почти всегда встречались без предварительной договоренности. Настоящим друзьям это не нужно.

Настя только уложила сытую и крепко уснувшую Верочку и собиралась так же блаженно растянуться в тени яблонь в гамаке с книгой и чашкой травяного чая для кормящих матерей. Минуты отдыха от хлопот о ребенке теперь казались ей верхом удовольствия. Это так приятно: уложив дитя, прилечь самой отдохнуть, почитать, подремать. Побыть полностью предоставленной себе, отвлечься от круговерти с младенцем. Свекровь уехала в Москву, и этот факт усиливал наслаждение от предстоящего отдыха. Не надо выслушивать бесконечные нотации и рекомендации от сердобольной бабушки, которая никогда не спешила перейти от слов к делу и в чем-то помочь.