В этот момент она старалась сделать больно Насте, пусть бессознательно, но ей очень хотелось как можно сильнее задеть подругу. Это не значило, что она перестала любить Настю или держала на нее зло, нет, просто ей хотелось, чтобы другие тоже пережили и перечувствовали то, что испытала она. Ей казалось, что Настя так и осталась жить в придуманном мире розовых очков и сладких соплей, а вот она, Алена, жизнь настоящую узнала, посмотрела ей в лицо, столкнулась с ее так называемой справедливостью.

Настя поморщилась, но промолчала. Как там, в мультике, – стрижка только началась, сейчас подругу понесет.

– Подлить тебе еще чаю? Я пока на даче живу, очень люблю заваривать с мятой и смородиновым листом, – только и спросила она.

Алена Настю не слышала, ее действительно понесло.

– Представляешь, кого я встретила на прошлой неделе? Своего бывшего женишка Андрюшу в сане протоиерея и его беременную благоверную супругу. Я ведь ее еще ни разу не видела. Нет, тогда в церкви на их венчании не считается, там я ее даже и не запомнила, просто белая тень в фате. А сейчас представь; живот огромный, ноги отекшие, глазки заплыли, как у поросенка. Нет, я просто кайф словила, глядючи на нее.

– Послушай, Лен, зачем так злобиться? Если разобраться, то Андрей и не был твоим женихом. Вы дружили три года, он тебе двадцать пять раз предложение делал, а ты колебалась: ни да, ни нет. А потом вообще уехала на полгода. Ты же не дала тогда ему конкретного ответа. Какой же он жених?

– Насть, ну что ты говоришь, – уже с явным раздражением произнесла Алена. – Был он женихом, а потом предал. Ты знаешь, что такое предательство любимого человека? Не знаешь, а я знаю. Меня предали, растоптали, вытерли об меня ноги. Андрей променял меня на эту жирную курицу из регентской школы. А все почему? Потому что ему рукополагаться срочно надо было. Ему жена для прихода нужна была, ему его владыченька место держал, теплое и сладкое, должность ректора или кого еще там, инспектора в своей семинарии. Ему карьера нужна была. Он меня дождаться не мог. Недаром архиерейских иподьяконов сволочами называют. Он ведь сколько у своего владыки иподьяконом был? Там ведь как у карьеристов: набедренник прямо на рукоположении, камилавка через три месяца, золотой крест – через шесть, а дальше, глядишь, потихоньку и в настоятели – почетные протопресвитеры кафедрального собора.

Алена вскочила, оживленно жестикулируя и размахивая руками:

– Машина – иномарочка, домик с евроремонтом. Он этого хотел и искал. Он меня две недели не дождался! А где его хваленая любовь? Где она? Ему его архиерей дороже был, ему он, понимаете, рукополагаться велел, а Андрюша противиться не смел. Конечно, как там у них: «Послушание выше поста и молитвы и выше любви и выше обещаний»?

– Ну и что ты тогда так кипятишься? Давно бы уже плюнула. Сама говоришь, что он карьерист и жениться только для рукоположения собирался. Зачем в таком случае тебе такой муж? Да и потом, архиерей был и духовником его, почти отцом, насколько я знаю. Он ведь с тринадцати лет при нем был, Андрею сложно было его не послушать. Вот и оказался он как между двух огней, – как можно спокойнее ответила Настя.

Алена села на стул и преувеличенно внимательно стала наблюдать за тем, как в ее руку впился комар, быстро наливавшийся кровью. Девушка с силой прихлопнула его и стала разглядывать безобразное месиво, оставшееся от насекомого.

Воцарилось тягостное молчание.

– Ты его все оправдываешь, а меня понять не можешь или не хочешь. Вот что он сделал со мной! – воскликнула Алена, показывая на раздавленного комара. – Вот кем я была после его предательства! Я чуть с собой не покончила, я была растоптана! Вы с Серегой тоже не в семинарии поженились, он тебя ждал, насколько я помню, у вас свадьба была через полгода после выпуска. А Андрей ждать не стал, он торопился, к владыке своему торопился, чуть с ног не сбился.