– Голова разболелась… И стало бы будто немного пофиг…

– Да?

– Или это у меня отходняк такой, даже не могу сказать. Но я поняла, что кое-что важное вам и не сказала.

– А хочешь?

– Теперь, думаю, что да.

– Хорошо.

– Я Лизу вообще никогда не любила. То есть я к ней испытывала именно неприязнь, а не равнодушие. Можно как, не любить и никак не относится к человеку, и это, наверное, лучшее решение. Но я её не любила именно в негативном смысле.

– Завидовала её отношениям с Аней?

– А имя не угадали… – Улыбка прошлась как маленький разлом по тонкому льду. – Завидовала. Сильно завидовала, особенно когда видела их вместе. Когда они шутили, смеялись, когда со стороны для меня всё было таким идеальным, а со мной Аня… Она разговаривала, проводила время, мы ходили вместе по магазинам, вместе ели синнабоны и жаловались, как бы нас диабет не свалил… Но всё это ощущалось не таким, каким я видела его со стороны. Между Лизой и Аней. Я ощущала себя подделкой с «Алиэкспресса». Чувствовала, что со мной не по-настоящему. Что я так, на время, а вот с Лизой… С Лизой можно что угодно.

– А Аня по этому поводу тебе что-нибудь говорила?

– Нет. Я и не спрашивала. Глупо, да? Думать так, но не спросить. Но, наверное, она бы сказала, что это не так, что я не подделка и не замена, но мои чувства… остались бы прежними. И, понимаете, Лизы не стало – я не мечтала о таком, не подумайте – но у меня в голове вопрос: почему Аня страдает, если у неё есть я? Если на меня можно положиться, если я готова подставить плечо?

– А она об этом знает?

По лицу было видно, не знает.

– Скажи ей об этом. Что она может на тебя положиться, может тебе выговориться, что ты подставишь плечо. Такое важно проговорить, потому что некоторым людям нужно получить разрешение. Или она об этом не догадывается.

– У неё сознание сужено?

– Может быть.

– Тогда скажу. А что ещё лучше сказать?

– А ты как думаешь? Что бы тебе хотелось ей сказать?

– Что жизнь на Лизе не заканчивается. Таких Лиз уже не будет, жить дальше надо. Ради себя. Ради того… Или ради меня. Мне ведь будет грустно, если с ней что-то случиться. Я не хочу этого.

– Вторая часть более честная. Первая – мнение здорового более или менее человека, потому что когда ты тонешь в депрессивном состоянии, кажется, что жизнь как раз и заканчивается. Твои слова правильные, но для них нужен подходящий настрой. Трудно наслаждаться синим небом, тёплым солнцем, когда ты не можешь на них взглянуть, а когда смотришь, а ничего не чувствуешь. Тут так же. Слова хорошие, но пока что не рабочие, нужно немного подождать.

– Тогда сказать… А у вас есть бумажка? Я бы записала.

Герман протянул лист и ручку, и Женя активно начала записывать то, что услышала. Герман заметил «суженное сознание». Она записывала всё, что они обсудили, всё, что она узнала здесь. Думает, что пригодиться. Что-то точно пригодиться, нужно ещё отслеживать ситуацию: в какой момент лучше произнести выбранные слова, иначе эффекта не будет. А иногда нужно не говорить, а действовать телом: взять за плечо, обнять, погладить. Но чаще всего должно быть и то, и другое. А ещё главное услышать, если Ане будет что сказать в её состоянии.

– Если её не будет завтра, я к ней схожу.

– Она не отвечает на сообщения?

– Она даже в сети не сидит. Куда бы я ни заходила. Всё забросила. – Женя провела пальцами под глазами, проверяя, остыла ли кожа. – Это тоже пугает, потому что кажется, что сидеть в интернете не так сложно. Это самое лёгкое, что можно сделать, не выходя из дома, лёжа в кровати. Но она и этого не делает. Поэтому меня пугает её состояние. Раньше она была активна везде: в сети и в реальности, но теперь получилось так, что её нигде нет, она пропала.