И тут на полях вы можете увидеть приписку, сделанную ею, вероятно, позднее, когда меня не было в замке, так как я не помню, чтобы она перечитывала когда-либо свои записи:

«Что-то есть в каллиграфии роковое и неотвратимое, это не живопись маслом, где можно сотни раз накладывать краску, замазывая свои ошибки и неудачные ляпы, так, что в скором времени картина потрескается от тяжелого слоя штукатурки. Оставив пятно на сюаньчжи14, его уже не переделать, какой бы косой, неуклюжей, дрожащей линия не была. Единственный шанс спасти положение – разорвать бумагу, отрубив все пути к отступлению. Никаких исправлений. Поставили кляксу на бумаге, одну большую, больную, черную, как сама тоска – скомкаем, выбросим, забудем».

Мне этот парень сразу не понравился. Возможно, Вам показалось, что он такой спокойный, дружелюбный и увлеченный своим делом?

Да, он мне не нравился, но поделать с этим я ничего не мог, так как они постоянно случайно встречались на улице. Тогда я стал постепенно понимать, что с самой Судьбой мне не совладать.

***

Через несколько недель иностранные студенты должны были участвовать в конкурсе китайского языка, в который входила также творческая часть. Я ломала голову, думая, что бы мне выбрать: танцевать или рисовать. В поисках решения я отправилась на книжную ярмарку, проводившуюся каждые выходные под могучими французскими тополями, то и дело роняющими свои листики на книги, в одном из просторных двориков университета.

Я листала большие альбомы с картинами старых мастеров: величественные мудрые горы сменялись тихими заводями или заваленными всяким хламом пекинскими двориками. Со страниц альбома порхали птицы: фазаны, журавли, аисты; опустили головки под собственной тяжестью пышные пионы; забежала за корзинку, из которой еще совсем недавно выпали овощи, маленькая мышка. Я была так увлечена разглядыванием шедевров Ци Байши15, что не сразу заметила, что кто-то смотрит мне через плечо.

– Шэнли, ты напугал меня!

– Привет, извини. Увлеклась китайской культурой?

– Готовлюсь к творческому конкурсу.

– Правда? А почему ты мне не позвонила? Когда у вас конкурс?

– Через две недели.

– Давай я помогу тебе подготовиться, раз уж ты, как я вижу, решила рисовать.

– Было бы чудесно, но ты и так занят, наверное.

– Время найдется. Завтра вечером ты свободна?

Я быстро соображала, когда пары у моего любимого преподавателя по литературе:

– Да, завтра могу.

– Хорошо, полседьмого я заеду за тобой. Встретимся у входа в общежитие.

– Спасибо тебе.

– Тогда до завтра, я на восток, в велоремонт, что-то с цепочкой.

– До завтра, – отозвалась я, обрадованная неожиданной помощью и изумившаяся юмору Судьбы, так часто сталкивающей меня с этим мальчиком на улочках нашего университета.

Вот-вот. И я про то же.

С того дня Шэнли стал забирать меня от общежития на своем велосипеде. Вначале я боялась, потому что у меня психологическая травма после поездок с Олесей, которая то и дело кричала, независимо от того за рулем она или на багажнике.

Это точно! Когда они с Олесей вместе ездили на велосипеде, я чуть не поседел от переживаний.

Но с ним было нисколько не страшно. Едешь, смотришь по сторонам на разглядывающих тебя китайцев, а Шэнли впереди рассказывает что-то о своей родной стране. Однажды, когда мы ехали на велосипеде, по университетскому радио заиграла популярная в то время песня. Я подхватила мелодию и начала подпевать. Шэнли признался, что ему тоже нравится эта песня, а его девушке – нет.

Веселый! Так у него есть подруга, а он приводит домой другую девушку для занятий живописью! Ей следовало уже тогда серьезно задуматься, не будь она такой легкомысленной.