***

– Так… что это такое?.. – генерал МВД Разин пробежал глазами победную реляцию начальника по центральному округу службы ППС и докладную патруля, мол, так и так, обнимался и даже целовался с терпилой Галиной Сорокопудской, а ещё отобрал полицейскую дубинку. – Во сколько это было?

– Сегодня, в двенадцать тридцать пять, – с готовностью уточнил его заместитель, полковник Амурочкин, стоя по стойке «смирно», как швабра в руках у уборщицы тёти Дуси.

Его модная причёска «цезарь» как нельзя лучше подчеркивало к его мужественному лицу, словно нарочно созданное для подвигов в тихих, уютных кабинетах.

– Не наказуемо, в перерыв, – поморщился генерал Разин.

Генерал Разин не любил своего заместителя. Он напоминал ему самого себя, молодого и наивного, в лучшие годы службы, когда Разин прошёл все мыслимые и немыслимые войны отечества, получал ранения, контузии, себя, любимого, не жалел, а теперь вынужден был доживать свой век в генеральском кресле и разбирать всякую бытовую туфту в компании с явным негодяем, который, как пить дать, метит в его кресло.

– А ещё дубинку отобрал… – напомнил полковник Амурочкин, позволив себе слегка пошевелить бровью.

В отличие от своего начальника, полковник Амурочкин был диванным командиром и дальше Клязмы по форме не выезжал. Причиной этому странному явлению был тесть – генерал-полковник, заместитель министра внутренних дел, который сказал: «Пока я жив, ты нужен в тылу моей дочери!» И полковник Амурочкин естественным образом подчинился.

– Так они, наверное, ею махали? – угрюмо предположил генерал Разин.

– Уточнить? – спросил полковник Амурочкин.

– Уточните! – велел генерал Разин. – Если превысили полномочий, сами знаете, что делать…

– Так точно! – с готовностью щёлкнул каблуками полковник Амурочкин.

– Больше ничего подобного мне не докладывать! Только по существу. Впрочем… – генерал Разин открыл сейф и бросил в его чёрную пасть бумагу. – Пусть полежит до лучших времён. Авось пригодится.

И полковник Амурочкин осторожно оскалился, он, как и его начальник, недолюбливал государственного советника первой юстиции Карабая, который при первом удобном случае вмешивался в дела МВД и мешал плавному течению жизни.

***

Утром Мирон Прибавкин имел честь узнать из сетей, что его честное имя опорочено на сайте «Криминальное досье», в которой юзер, некая Дарья Гнездилова с пафосом, достойного лучшего применения, ставила вопрос ребром: доколе в «Третьем Царстве» будут исчезать люди? И куда смотрит власть? А главное, кому это выгодно? А выгодно, оказалось, всё той же власти. Ну и пошло и поехало со всякими абсурдными выводами, на которые уже никто не реагировал, разве что политотные психопаты.

Откуда и как узнали? – похолодел Мирон Прибавкин, в исступлении откидываясь на спинку кресла. Если начальство пронюхает, мне конец!

Между делом он открыл для себя кое-что новенькое, оказывается, в Москве за год бесследно исчезают ни много ни мало аж пятьдесят тысяч человек, а это аж на сорок с лишним процентов больше, чем до пандемии коронавируса. Было о чём задуматься. Плотность столичного населения оказалась решающим фактором, определяющим частоту заболевания. Фамилия же его упоминалась в связи с тем, что он оказался центральной фигурой расследования в деле Самсона Воропаева. «И вот ещё одна жертва прогресса! – писала Дарья Гнездилова. – Доколе? Доколе это будет продолжаться?! А власти ничего не предпринимают!» Идиотка, подумал Мирон Прибавкин, и решил, что её надо обязательно допросить и припугнуть, если получится, конечно, потому как журналюги – народ тёртый, на пустые угрозы не покупаются.