– Ну и куда он мог деться? – в тон ей напрямую спросил Мирон Прибавкин, невинно потягивая чай из большой жёлтой чашки и щурясь от крепкого запаха трав.

– Я не знаю, – почему-то шёпотом призналась Вероника Иридиевна, откладывая вязание и подливая Мирону Прибавкину чаю, – такого ещё не было. Я ни разу на протяжении всей службы не видела, чтобы он опаздывал или вообще не являлся на работу. Всегда подтянут и готов к сражению. Даже коровий вирус на нём не отразился. Обратили внимание, сколько у нас на этаже пустых офисов? Вот, одни мы не сдались. Я, между прочим, прививку одна из первой в Москве сделала! И всё по его приказу! – Она оглянулась себе за спину.

Действительно, на самом видном и почётном месте висел портрет Самсона Воропаева, очень похожего на Леонардо Ди Каприо, с модным «бобриком» и с твёрдым, уверенным взглядом глубоких синих глаз. Мирон Прибавкин невольно подумал: «Ух ты!» Но это ещё не значит, что он перешёл в разряд безвестно отсутствующих. Это ещё надо доказать!

– А вчера во сколько он ушёл? – бархатным голосом увильнул от коронавирусных банальностей Мирон Прибавкин, ибо такими банальностями была полна вся Москва и ещё десяток городов в окрестностях.

– Понятия не имею, – добродушно ответила Вероника Иридиевна, опуская очки на нос и снова принимаясь вязать, – он ещё сидел в кабинете. И Жанночка тоже ушла, у неё в девятнадцать тренировка.

– А Самсон Капитонович остался? – ещё раз уточнил Мирон Прибавкин, косясь на портрет.

– Да, я заглянула, он работал. Я сказала, до свидания. И ушла домой. Всё, как обычно, – недоумённо подала она плечами.

– Ну… а может быть… – начал издалека Мирон Прибавкин, – у него появилась женщина?.. – задал он коварный вопрос, рассчитанный на простачка.

– Что вы! Что вы! – яростно замахала спицами Вероника Иридиевна. – Сюда как-то заглянула его жена. Так я вам скажу, лучшей красавицы во всей Москве нет: высокая, стройная и очень спортивная. Самсон Капитонович за ней, как за каменной стеной. Он такой домашний и не приспособленный к жизни, – умилилась она честно и преданно, как лягушка со стрелой перед Иваном.

При упоминании о Галине Сорокопудской у Мирона Прибавкина потекли слюни. Он вспомнил, как целовался с ней в самом сильном чувстве вожделения, и незаметно вытянул ноги, чтобы ослабить напряжение.

– А Жанна?.. – мотнул он головой, чтобы отбросить искусительские мысли.

– Жанна?! – Вероника Иридиевна с возмущением посмотрела на него поверх очком, – она не его поля ягода! Нужны ему эти девки!

Странно, подумал Мирон Прибавкин, и впал в недоумение, невольно доверяя суждениям Вероники Иридиевны на все сто двадцать пять процентов.

– То есть вы ничего не замечали? – переспросил он, не фиксируя в сознании своего вопроса, а думая совсем о другом, о том, что проскочило помимо сознания, но он не понял, что именно.

– Ну-у-у… такого не спрячешь, – доверительно сказала Вероника Иридиевна и сделала скорбное выражение лица.

– Понятно-о-о… Значит, вы духом не знаете и ведать не ведаете?

– Нет, не знаю, – заверила она его. – Я ему звонила с утра. Абонент недоступен.

– А можно посмотреть его кабинет?

– Конечно, можно, – всполошилась Вероника Иридиевна и поискала в столе ключ.

Кабинет Самсона Воропаева был представлен огромной солнечной комнатой с окном во всю стену. Внизу лежал Белорусский вокзал и «Аэроэкспресс». В центре стоял деревянный стол, на столе находился ноутбук. Кроме древнего, венского стула, больше ничего не было.

Как же он работает? – удивился Павел Крахоборов, полагая, что для интеллектуального дела нужно ещё кое-что, хотя бы – диван секретарше.