Потом все как на автомате: искусственное дыхание, бил по лицу наотмашь, чтобы пришел в себя! Таблеток у Захара не было, он никогда не болел.

Еле спустил отца к воротам кладбища. Скорая помощь приехала на удивление быстро, и весь следующий день Захар сидел около реанимационной палаты, на металлическом стуле, тупо уставившись в одну точку.

На следующий день прилетел Рамиль, рыжая стерва не приехала, она как раз отправилась с подругами в Египет.

Отец умер через три дня. И внутри Захара тоже что– то надломилось. Будто ненависть, которую он испытывал к отцу, давала ему жизнь, а теперь некому стало что– то доказывать и некого ненавидеть.

Камни в душе, что он носил долгие десять лет, стали тяжелее в два раза. И он осознал, что на этот раз, сам добил отца.

Отца похоронили на его родине, в Бахчисарае. Захар шел с пустыми глазами к выходу с кладбища, сжимая плечи Рамиля, который в первый раз в жизни увидел родственников, собравшихся на похороны Дамира: в том числе и дядю отца – Зухраба.

Поминали на третий день. Рыжей стерве пришлось оставить курортный отдых в Египте, приехать на похороны, и остаться на поминки. Хотя она держалась, как скорбящая вдова, Захар отлично понимал, что Регине очень хочется поскорее убраться в Москву. И она терпит всё их семейство только из– за Рамиля.

Брат же, все время плакал. Когда– то веселый и живой, он сник и затих. И, наверное, плохо различал новых родственников, которые подходили к нему, сжимали руку и произносили соболезнования, тетки отца гладили Рамиля по спине, как маленького, хотя он был намного выше их.

В голове Захара стучали молоточками слова Муллы, читающего Дуа: «Аллахумма– гфир ля– ху, ва– рхам– ху, ва ‘афи– хи, ва– ‘фу ‘ан– ху,…О Аллах, прости его, и помилуй его, и избавь его, и окажи ему милость, и окажи ему хороший приём, и сделай место его входа просторным, и омой его водой, снегом и градом, и очисть его от прегрешений подобно тому, как очистил Ты от грязи белую одежду….»

Захар посмотрел на Зухраба – дядю отца. Зухраб всегда был для него вторым любимым дедом. Его родной дедушка Азамат умер рано, когда Захар «под стол пешком ходил». Поэтому бабушка и переехала несколько лет спустя, в Ялту, в свой семейный особняк, доставшейся ей в наследство от матери.

Теперь у Захара остался только Зухраб. Все, кто когда– то его любил: мама, бабушка…а теперь и отец.… Все умерли. И в двадцать три года Захар, на этих многолюдных поминках по его отцу почувствовал себя абсолютно одиноким.

Зухраб подошел к нему и положил длинную, жилистую, загорелую от вечного солнца руку на плечо:

– Давно не виделись.

Захар кивнул, после похорон бабушки, он и правда, не был в Бахчисарае очень долго. Захар посмотрел на руку Зухраба – дед почти не менялся с возвратом, казалось, он всегда так выглядел – высокий, жилистый, поджарый, со смуглой кожей, которая приобрела постоянный коричневый оттенок, потому что дед месяцами жил в степи!

Его жесткие черные усы загибались вверх, а острые голубые глаза – он был единственным в их роду у кого были голубые глаза! Со временем не поблекли, как у многих стариков, а были ясными и смотрели, как будто в самую глубь того, с кем он разговаривал.

Несмотря на то, что Зухраб пас большой табун лошадей и отару овец, он посвящал много времени делу своей души. Так он называл питомник, где выращивал хищных птиц: соколов.

А еще дед Зухраб был приемным отцом его мамы. Мамы…Светы.

Захар остановился у деда Зухраба, один. После долгого, тяжелого дня – поминок отца, внутри него все смешалось, скрутилось в ком.