– Да, мы туда ходим каждый год, – ответила Наоми, с трудом удерживая в руках кастрюлю с супом.

– Я знаю. Видела, как вы туда ходили раньше, – сказала Фрида. – Хершель – очень щедрый человек. Тебе с ним повезло.

– Да, спасибо. Это правда, – сказала Наоми. «Она смотрит на меня со злобой. Хочет сглазить. Я это чувствую». Она испытала облегчение, когда они наконец добрались до приюта.

– Давай я подержу кастрюлю, чтобы ты могла снять пальто и помочь девочкам раздеться, – предложила Фрида.

Радуясь избавлению от кастрюли, горячей и тяжелой, Наоми передала ее Фриде. Они прошли внутрь, и Фрида опустила увесистую кастрюлю на стол. Приютские дети встали в очередь, и Фрида начала разливать суп Наоми в маленькие плошки.

Когда все получили свою порцию, Наоми услышала, как Фрида разговаривает с одной из учительниц. Звучало все так, будто это она принесла суп и будто она жена Хершеля.

– Мое сердце радуется, когда мы приносим сироткам еду, – говорила Фрида. – В этом мы с Хершелем похожи. У нас у обоих щедрое сердце.

Наоми закатила глаза. Но поскольку это была мицва – добро, которое делаешь другим, ей не хотелось ввязываться в спор. «Пусть ей достанется благодарность. Мне все равно. Дело не в том, кто получает лавры. Дело в подлинной щедрости и в открытом сердце, готовом помогать другим в нужде».

Глядя, как сироты едят, Наоми искренне радовалась, что сегодня они получили настоящий горячий ужин. Она была щедрой, и добро было ее второй натурой. Но иногда ей казалось, что Хершель заходит слишком далеко, требуя от девочек, чтобы они отдавали свои вещи. Они не голодали и не были так бедны, как многие другие. Не проще ли было бы просто купить подарки нуждающимся детям? «Хотя, возможно, он и прав. Может, он правильно их воспитывает и для них полезно поступать именно так», – подумала она, глянув на Хершеля. Он стоял в другом конце комнаты и беседовал с сиротами, которые внимательно его слушали. Наоми знала, что они видят в нем хороший пример. Почему бы и нет? У него было то, чего не было у них. Они все мечтали стать такими, как он, когда вырастут.

Хершель Айзенберг был богат и казался обездоленным подобием Бога. Он всегда одевался в свою лучшую одежду, отправляясь вручать подарки бедным на Хануку. Наоми это коробило. По ее мнению, необязательно было наряжаться в свой самый дорогой костюм. Куда лучше ему было бы одеться по-простому. Но правда заключалась в том, что она знала, почему муж так поступает. Она понимала Хершеля как никто и знала, как ему нравится выставляться. Она страдала от этого, потому что такое поведение противоречило подлинной щедрости. Но мужу ничего не говорила – да и что было говорить? Критика не заставит его измениться – только разозлит.

Наоми сидела в одиночестве в тихом уголке. Она не нуждалась во всеобщей признательности за свои благодеяния. Ей достаточно было видеть, как дети наслаждаются пищей, приготовленной ею. Поэтому она тихонько ждала, когда ее семья соберется уходить. Маленькая девочка с испачканным личиком и в разорванном платье получила куклу Блюмы. Ее восторг заставил Наоми улыбнуться. Потом она увидела малышку, которой достался свитер Перл. Она уже его надела. Ее волосы были спутаны, слезы текли по щекам. «Моя Перл – хороший ребенок. У нее искреннее и щедрое сердце». Наоми поискала Перл взглядом: та стояла с Блюмой, дожидаясь, пока отец закончит. Подарки они подарили и теперь хотели домой. Наоми подумала, что ее дочкам неловко смотреть на бедных сирот. Наверное, они испытывают чувство вины за то, что у них все есть, в то время как другие всего лишены.