Хуан сидел на корточках в холодке и жевал травинку. Как истинный латиноамериканец, мачо-террорист никуда не торопился и не принимал внешних событий близко к сердцу. Хуана в провожатые выделил амиго профессоре. Допив портвейн в пустом классе поселковой школы, они с Учителем решили, что нечего откладывать дело в долгий ящик и что ему необходимо как можно скорее, лучше всего прямо сегодня встретиться с партизанами, с герильерос. Учитель взялся устроить в том смысле, что и проводят куда надо и встретят там, куда проводят, надлежащим образом. То есть без неуместных в данном случае недоверия и подозрительности. Как своего. Как человека нужного, даром что гринго.

В проводники амиго профессоре выделил ему торчащего под рукой Хуана, проинструктировал того шёпотом в сторонке, и уже битый час они с Хуаном продираются через ельник, скудно разбавленный молодыми осинками – джунгли, блин! – по пути в партизанский лагерь.

Щёлкнул в воздухе пальцами, привычно ловя сигару. Сигара не появилась. Щёлкнул снова, уже нетерпеливо, – сигара снова не появилась. Ещё и ещё раз – тот же результат… Неужто из-за девчонки?

С неба обрушился грохот мотора. Мелькнула тень. Самолёт! Оба они, Хуан и он, разом задрали подбородки. Над верхушками деревьев пронёсся биплан-«кукурузник», кренясь на крыло. За «кукурузником» тянулся шлейф сизого дыма. И тут же раздался вой падающей бомбы. Надсадный вой, памятный по Мадридскому фронту, да и по всяким другим фронтам тоже. Было ужасно обидно. Не только страшно, а ещё и именно обидно. Как же так, столько дел незавершённых, столько всякой веселухи накрывается…

Вой оборвался. Довольно далеко от места, где они оба с Хуаном стояли, в буреломе блеснуло, а после по барабанным перепонкам туго шарахнула взрывная волна. Посыпались сбитые осколками веточки, листики, всякий лесной мелкий мусор. Их с Хуаном не задело. Смерть откладывалась. Бомба упала не в той стороне, куда ушла голая девчонка, а в противоположной – это отметил в первую очередь. Хуан скалился в ухмылке, протирая очки подкладкой кожаного пиджака. Теперь предстояло как-нибудь выведать, кто такая была голая девчонка, ну, а уж заодно кем был сутенёроподобный тип. При этом и опыт, и интуиция подсказывали, что задавать прямых вопросов ни в коем случае не следует. Наверняка не принято в среде, в которой вращается его проводник, задавать прямые вопросы. А раз не принято, придётся проявить терпение.