До старого хорунжего Алеш знавал только одного человека с таким количеством шрамов – лучшего друга гвардейца Савуша, пушкаря по имени Дако, которого после несчастного случая на стрельбище пришлось буквально сшивать по кускам. Далеко не все вышло гладко, однако парень выжил и даже смог со временем самостоятельно есть. Алеш тогда предпринял последнюю попытку вернуть Еника под крыло мастера Матея, оградив от опасных миазмов бронтского чудака, но нарвался на крайне решительное подростковое сопротивление.

«Надеюсь, хоть Фабек в итоге от меня не сбежит».

Впрочем, прямо сейчас он предпочел отослать подмастерья назад, к брату и телеге с лекарством. Мул Фабека покорно развернулся и покрутил хвостом.

– Толковый у тебя малец, – похвалил хорунжий, проводив его взглядом. – И дельное дело делаете. Я своих тоже, может, отдавал бы в лекари.

«Это была угроза?»

– У вас нет детей?

Господин Мартин пожал плечами.

– Если даже и есть, я о них не знаю.

– Какая насыщенная жизнь.

– А то, – довольно проворчал Венжега, почесав порезанный подбородок, и рассудительно продолжил: – Сплошной галоп и временами драки. Куда еще деваться младшим сыновьям?

«Наука? Торговля? Карьера управленца? Везде можно найти применение безудержной тяге к насилию».

– Старшим бывает не легче, – встрял Густав Кавенга, оказавшийся у Алеша с другого боку и блеснувший оттуда начищенной серьгой. – Знаете, как горько, когда тебя лишают законных прав и всякой надежды? Вот у Рябого в союзниках люди, которые так поступают со своими детьми.

«Что можно сказать о Фретках, если у них в союзниках ты?»

Бесприданник, конечно, намекал на отца, который в пику бывшей жене Альде – одной из первых берстонских аристократок, инициировавших собственный бракоразводный процесс – с соблюдением всех формальностей отказался от Густава, когда узнал, что тот тайком навещает мать. Это была очень громкая и гадкая история, от которой Венцель Лисенок был в абсолютном восторге – в детстве ему рассказывали ее вместо сказок.

«Представляешь, – как-то раз шумно восхищался он на праздничном пиру, – господин Яспер был еще подмастерьем, когда помогал Альде разводиться – она ведь его родная сестра, ты знал? А спустя много лет он же заверял бумаги, по которым все имущество Кавенги-старшего перейдет по наследству к детям от второго брака. Они с сестрой теперь в ужасной ссоре, но господин говорит, что оно того стоило. Обалдеть, да? Я бы так не смог».

Алеш тогда хмыкнул и покачал головой, сказав: «Поэтому ты мой друг, а не господин Яспер».

Лисенок фыркнул в ответ, хотя ему было приятно.

С точки зрения Алеша, во всей этой запутанной ситуации приятного было мало, и меньше всего симпатий вызывали ее основные участники. Густав Кавенга со временем нашел способ изрядно попортить кровь родне по отцовской линии, приняв деятельное участие в похищении ни в чем не повинной девушки, невесты его единокровного брата, который теперь имел право на большое наследство, отливал для Отто новые пушки и растил чужого ребенка. За ним также водилось, впрочем, щедро откупаться от семей забитых до смерти слуг.

«Если кому и сочувствовать, так это его жене».

Хотя она-то уже давным-давно оправилась от встречи с Бесприданником, а вот Алеш терпел его общество в самый что ни на есть настоящий момент.

Разговор ушел в совсем уж крутые дебри. Мартин Венжега взял основной удар на себя – ему было все равно, видимо, с кем вести беседы о средне-высоком, – и они с Кавенгой перебрасывались словами прямо через голову Алеша.

«Я точно вам не мешаю? Вы мне, если честно, да».

Он придержал поводья, надеясь аккуратно выпасть из поля зрения господ, но тут Бесприданник задал вопрос про источник дурных болезней, хорунжий посмеялся и переадресовал его Алешу. Пришлось отвечать. Господа внимательно выслушали краткую лекцию, и Венжега, стукнув себя по зашитому в доспех колену, принялся рассказывать очередную – и, вероятно, правдивую – историю из жизни. Кавенга кивал и щурился, поглядывая на Алеша. Это беспокоило его почти так же, как откровенность господина Мартина.